Страница 11 из 30
И. А. Лычев
НЕПОБЕЖДЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ РЕВОЛЮЦИИ
Пасмурным ноябрьским днем 1902 года эшелон с новобранцами, в котором я находился, прибыл на станцию Севастополь. После краткого пребывания на распределительном пункте меня определили в 36-й флотский экипаж Черноморского флота, и началась моя матросская служба...
Первые социал-демократические группы на Черноморском флоте появились в 1902 - 1903 годах, но были они тогда еще мелкими и разрозненными. Военная дисциплина, прикованность матросов к кораблям или экипажам мешали революционной работе. Поэтому социал-демократы особое внимание уделяли политическому просвещению матросов учебных кораблей. Этих матросов после обучения рассылали по всему флоту, вместе с ними революционные идеи проникали на боевые корабли.
В 1903 году возникла социал-демократическая группа и в 36-м флотском экипаже. В нее входили наиболее сознательные матросы. Это были Бессалаев, Вакуленчук 1 , Никишкин, Мартьяненко и другие. Под влиянием Степана Бессалаева и Григория Вакуленчука потянулся к ним и я. Стал посещать тайные собрания, читать, а потом и распространять нелегальные брошюры и листовки. А осенью 1904 года я был уже официально принят в члены РСДРП и примкнул к большевикам.
Не только в нашем 36-м экипаже, но и в других экипажах и на кораблях флота росло число сторонников РСДРП, этому способствовала политическая работа, которую вел среди моряков Крымский союз РСДРП.
В 1904 году при Севастопольском городском комитете РСДРП сформировался руководящий центр социал-демократической военной организации. Его окрестили «матросской централкой». Название это сохранялось до Февральской революции. В «матросскую централку» вошли большевики А. М. Петров, Г. Н. Вакуленчук, И. А. Чернышев и другие. «Централка» была связана с рядом городов России, а также с Женевой, где находился большевистский центр во главе с В. И. Лениным. Непосредственную связь с Женевой поддерживал А. М. Петров, сестра которого была женой большевика А. М. Стопани и жила в это время в Женеве.
Последние недели 1904 года и начало 1905-го я провел в Кронштадте, там находился и в трагический день 9 января 1905 года, там же жадно впитывал вести о нараставшей революции. А в начале марта меня снова направили в Севастополь, где я получил назначение на броненосец «Князь Потемкин Таврический» в качестве минного машинного унтер-офицера.
«Князь Потемкин Таврический» являлся тогда одним из самых новых и самых мощных судов Черноморского флота. На нем было около 800 матросов. Я нашел там группу социал-демократов, в которую входили матросы Белоусов, Кулик, Осадчий, Шевченко, Самойленко и другие. К этой группе я и присоединился, еще не зная, что на «Потемкине» существовали и другие социал-демократические группы.
Нарастание революции в стране оказывало свое влияние на армию и флот. Революционная атмосфера среди матросов накалялась. На «Потемкине» о восстании говорили как о близкой перспективе. На собрании социал-демократических групп корабля обсуждался план восстания. Правда, разработан он был лишь в общих чертах. Предполагалось, что начнет восстание и подаст сигнал другим кораблям броненосец «Екатерина II», имевший наиболее сильную революционную организацию. Ко дню восстания предстояло подготовить ударные матросские группы. Их главной задачей было во время обеда ворваться в кают-компанию и арестовать офицеров. Другие, тоже заранее подготовленные группы матросов после ареста офицеров должны были взять на себя управление кораблем и его отдельными службами. Намечалось далее, что восставшая эскадра захватит города Черноморского побережья - Севастополь, Одессу, Батум, Новороссийск и превратит их в опорные пункты революции.
Срок восстания не был точно определен, но решили начать его одновременно на всех кораблях во время плавания эскадры.
День выхода кораблей в учебное плавание приближался. Однако перед самым выходом, 7 июня, началось выступление солдат крепостной артиллерии Севастополя. Командующий Черноморским флотом отдал приказ всем броненосцам быть готовыми открыть огонь по солдатам. Матросы броненосцев «Екатерина II», «Три святителя» и некоторых других кораблей заявили, что стрелять по солдатам не будут. Начальство отменило приказ, но перед самым выходом в море началась «чистка» кораблей от «неблагонадежных элементов». С «Потемкина» было списано не менее 50 человек, в том числе Степан Бессалаев и некоторые члены РСДРП. С броненосца «Екатерина II» в числе других списали А. М. Петрова, руководителя парторганизации и члена «матросской централки». Поэтому в последний момент «централка» поручила начать восстание команде броненосца «Ростислав».
12 июня (по старому стилю) «Потемкин» в сопровождении миноносца № 267 вышел из Севастополя, взяв курс на остров Тендра.
Команда броненосца не собиралась начинать восстание до прибытия эскадры к острову. Но когда накапливается много горючего материала, взрыв может произойти от случайной искры. Так произошло и на «Потемкине».
13 июня на корабль вернулись из Одессы матросы, ходившие туда на катерах за продуктами. Они сообщили, что в городе происходят вооруженные столкновения рабочих с солдатами и полицией, несколько рабочих убито и ранено. Это сообщение вызвало живой отклик у матросов. Кое-кто из членов комитета даже стал высказываться за немедленное выступление в поддержку одесских рабочих. Однако комитет в целом считал выступление преждевременным. Тем не менее сообщение из Одессы накалило обстановку на корабле, оказало свое влияние на события, развернувшиеся на следующий день - 14 июня.
Дело в том, что мясо, привезенное из Одессы для матросского камбуза (кухни), оказалось протухшим и червивым. Его подвесили к балке на палубе. Утром матросы стали собираться у этой балки, вслух высказывали возмущение. Вахтенный офицер безуспешно пытался разогнать матросов. О случившемся он доложил командиру броненосца. Тот явился в сопровождении старшего врача Смирнова, который, взглянув на мясо и понюхав его, небрежно процедил:
Ничего особенного, червячки появились потому, что ведь лето - жарко. Смыть их горячей водой, и мясо годно в пищу.
Это заявление вызвало бурю негодования. Матросы кричали: «Вы нас за людей не считаете! Это мясо собаки и те есть не станут, а вы нас заставляете! За борт эту гадость, мы есть ее не будем».
Командир корабля Голиков, выждав некоторое время, свирепо крикнул:
Разойдись! Приставить караул к мясу и записывать всех, кто будет подходить к нему!
Матросы разошлись, но возмущение не улеглось.
Нелегальный корабельный комитет решил не обострять конфликт, так как это могло помешать подготовке восстания на всем флоте. Но нельзя было не реагировать на очередное издевательство. Поэтому комитет решил призвать матросов к пассивному сопротивлению - отказаться есть борщ, сваренный из негодного мяса. Такой поступок команды представлял собой серьезное нарушение флотских порядков, и, таким образом, возмутительное поведение командира броненосца получало должный отпор, но опасность неорганизованного выступления, как нам казалось, была устранена.
Когда наступило время обеда, ни один матрос не прикоснулся к борщу, все ели черный хлеб, запивая чаем. Все шло так, как было решено комитетом, матросы вели себя совершенно спокойно, не давая никакого повода для обвинения их в попытке к бунту. Но мирный исход не входил в планы начальства, которое не могло примириться с тем, что матросская масса вышла из подчинения.
Вахтенный офицер первым обратил внимание на то, что команда не подходит к камбузу и не берет борщ, и доложил об этом старшему офицеру Гиляровскому.
Почему не берешь борщ? - задавал Гиляровский один и тот же вопрос каждому матросу и от каждого получал сдержанный ответ: «Есть борщ из червивого мяса не будем...»
Взбешенный Гиляровский отправился к командиру броненосца, и вскоре на юте появился Голиков. Осмотревшись вокруг, он приказал построить команду повахтенно, во фронт. Дудки и зычные голоса боцманов прогремели: «Все наверх, повахтенно стройся!» Через минуту вся команда неподвижно застыла по бортам корабля, офицеры выстроились у кормового флага.
Голиков приказал принести тарелку борща и предложил врачу Смирнову взять борщ на пробу. Хотя борщ был предварительно процежен, Смирнов поморщился. Но все же он его попробовал. Все с напряжением ждали, что скажет врач. Выдержав паузу, Смирнов произнес:
Чудесный борщ, никаких червей в нем нет.
По рядам прошел ропот. Поднявшись на кнехт 2 , Голиков произнес речь, полную ненависти к спокойно стоявшим перед ним матросам.
Вы недовольны борщом? - истерически выкрикивал он. - Вы кричите, что плохое мясо, хотя доктор признал его годным? Вы не хотите его есть? Хорошо, я прикажу запечатать бак борща и отошлю его в Севастополь военному прокурору. Но знаете ли вы, чем это пахнет для вас?.. Я не раз говорил вам, что делают с вашим братом за неповиновение. Повторять не буду. Я расправлюсь с вами! Я напомню вам, что матросов, забывших дисциплину, вешают на ноках 3 .
Ропот прошел по шеренгам матросов. Голиков выждал, пока затихнет гул, и скомандовал:
Кто хочет повиноваться, выходи к двенадцатидюймовой пушке!
Но никто из матросов не вышел из строя, лишь несколько кондукторов и унтер-офицеров, озираясь на матросов, перешли к башне!
Ах так! - заревел Голиков. - Вызвать караул! Шеренга матросов с заряженными ружьями застыла перед фронтом. Матросы зашевелились, зашептали. Это был шепот вожаков, передававших распоряжение о переходе всех к башне, так как было ясно, что Голиков провоцировал матросов. Вакуленчук, Никишкин и другие члены партии поняли это; чтобы показать матросам, что нужно делать в этой ситуации, шагнули первыми. За ними двинулись остальные матросы. Но командование такой исход не устраивал.
Ему нужны были жертвы, чтобы запугать матросов.
Старший офицер Гиляровский и лейтенант Неупокоев преградили путь перебегавшим.
Хватит! - закричал Гиляровский оставшейся кучке матросов, человек в тридцать. - Принести брезент! - приказал он, обращаясь к кондукторам.
Оставшиеся матросы попытались через командирский ход спуститься в нижнюю палубу, чтобы перебежать к своим товарищам, но здесь стоял Голиков.
Куда? Этот ход не для вас! - презрительно и зло прокричал он.
В это время кондукторы с помощью офицеров принесли брезент.
Накрыть их! - приказал Гиляровский. Наступила жуткая тишина. Потом команда:
Стрелять!
Но караул не шевельнулся.
В этот миг из-под брезента раздался возглас:
Братья, не стреляйте! Почему же вы нас покинули?! Этот крик, точно ножом, ударил по сердцам. Через мгновение
все изменилось... С разных сторон прозвучали голоса:
К оружию, братья!
Гиляровский выхватил револьвер. Вакуленчук кинулся к нему, чтобы отобрать оружие. Старший офицер дважды выстрелил в Вакуленчука.
Это послужило сигналом к восстанию. Мы бросились в центральную батарею и через несколько секунд с винтовками появились на палубе. Броненосец «Князь Потемкин Таврический» оказался во власти восставших матросов.
Первую пулю получил Гиляровский. Вторым матросское возмездие настигло лейтенанта Неупокоева. Некоторые офицеры пытались спастись бегством, бросаясь за борт. По ним открыли огонь из винтовок.
Голиков, этот зверь, несколько минут назад жестоко распоряжавшийся жизнью и смертью сотен людей и грозивший перевешать непослушных матросов, теперь ползал на коленях, умолял о пощаде, клялся, что никогда больше не посмеет обидеть матроса. После короткого суда Голикова расстреляли, и тело полетело за борт под дружный возглас сотен голосов:
Долой тиранов!
Еще большим трусом оказался старший врач Смирнов. Подхалим по отношению к старшим, готовый на любую подлость по отношению к матросам, он понимал, что ему, как одному из главных виновников кровавой драмы, несдобровать, и укрылся в лазарете, притворившись раненым. Видимо, он рассчитывал, что на первых порах о нем забудут, а потом матросы «отойдут» и сохранят ему жизнь. О нем действительно вначале забыли. Но когда «Потемкин» пошел к Одессе, вспомнили. Расчет Смирнова не оправдался, матросы не простили отъявленному мерзавцу. По приговору матросского суда Смирнов был выброшен за борт живым - «кормить рыб». Не один из матросов не выдержал и выстрелил в Смирнова, когда тот находился уже в море. Выстрел был меткий, Смирнов пошел на дно.
Смирнов был последней жертвой. Всего было убито семь офицеров, в отношении остальных матросы проявили великодушие, хотя среди них было немало отъявленных врагов революции.
Командир миноносца № 267, услышав стрельбу на броненосце, попытался было сняться с якоря и уйти, но орудия «Потемкина» возымели магическое действие, и он вовремя отказался от своего решения. Офицеры миноносца сдали свое оружие без сопротивления.
Сразу после победы на «Потемкине» встал вопрос об организации управления революционным кораблем. Созвали команду и предложили избрать судовую комиссию (революционный комитет). В него вошли: Матюшенко, Кулик, Шестидесятый, Родин, Никишкин, Резниченко, Сапрыкин, Бредихин, Дымченко, Денисенко, Скребнев, Циркунов, Костенко, Савотченко, Заволошин, Алексеев и другие. Вошел в нее и я. Председателем комитета был избран Афанасий Матюшенко 4 .
К сожалению, мы лишились одного из самых смелых и талантливых руководителей матросской массы - большевика Григория Вакуленчука. 14 июня в 16 часов он умер от ран, нанесенных ему Гиляровским.
Избранный председателем судовой комиссии А. Матюшенко был яркой и одаренной личностью. Человек огромной физической силы, бесстрашный, он весь отдавался революционной борьбе. Но из-за своей политической незрелости Матюшенко не представлял себе ясно пути, по которому следовало вести восставший корабль, терял присутствие духа, как только среди матросов наступал спад революционного настроения. Поэтому Матюшенко так и не смог стать подлинным вожаком революционных матросов.
Захватив в свои руки корабль, команда решила идти в Одессу, где в это время разгоралась борьба бастовавших рабочих с полицией и казаками. Была надежда, что в Одессе легче будет привлечь на сторону восставших эскадру, которую, несомненно, вышлют на усмирение «Потемкина».
«Потемкин» подошел к Одессе 14 июня около 10 часов вечера. Весть о прибытии революционного корабля молнией облетела город, и рабочие толпами ринулись в порт. Они ждали от революционного «Потемкина» мощной поддержки в их борьбе против самодержавия. Их ожидания и надежды были вполне естественны, да и большинство матросов стремилось оказать им эту помощь. Но получилось иначе.
Прибыв в Одессу и заняв выжидательную позицию, руководство «Потемкина» исходило из неправильной установки, будто нельзя приступать к захвату Одессы и других опорных пунктов Черного моря до присоединения к восстанию всей Черноморской эскадры. Руководство считало, что, как только корабли придут в Одессу и матросы увидят революционный «Потемкин», они примкнут к нему. Эту уверенность подкрепило присоединение к нам дозорного судна «Веха», прибывшего в Одессу 15 июня. Будучи не в курсе событий, командир «Вехи» попросил у нас, как это и полагалось для меньшего военного судна, разрешения стать в бухте на якорь. Но когда он явился по нашему вызову на «Потемкин», то понял, что имеет дело с восставшим броненосцем. Матросы «Вехи» немедленно присоединились к нам, арестовав с нашей помощью своих офицеров.
Поздно вечером 15 июня решено было послать городским властям ультиматум. Мы требовали предоставить нам возможность беспрепятственно закупать все необходимое для броненосца, полной неприкосновенности наших матросов на берегу, прекращения зверской расправы с рабочими и жителями города, вывода войск из Одессы с передачей арсенала рабочим.
Однако командующий войсками не принял делегации, велел передать, что не желает разговаривать с бунтовщиками, предлагает нам сдаться. Наглое поведение царского генерала привело матросов в негодование. Комитет решил, что утром пушки «Потемкина» дадут ему достойный ответ.
К войскам Одессы матросы обратились с воззванием. Вот выдержка из этого воззвания:
«От команды броненосца «Князь Потемкин Таврический».
Просим немедленно всех казаков и армию положить оружие и присоединиться всем под одну крышу на борьбу за свободу. Пришел последний час нашего страдания, долой самодержавие!..»
В ту же ночь к нам прибыла делегация от солдат одесского гарнизона, которая заверила нас, что, как только потемкинцы начнут действовать против одесских властей, солдаты присоединятся к восстанию.
В Севастополе о восстании «Потемкина» узнали в ночь на 15 июня. Вице-адмирал Кригер в донесении в Петербург управляющему морским министерством сообщал: для подавления бунта посланы «два броненосца с минными крейсерами и миноносцами под командой контр-адмирала Вишневецкого с полномочиями принять меры, каких потребуют обстоятельства».
Вишневецкий с отрядом броненосцев - «Три святителя», «Двенадцать апостолов» и «Георгий Победоносец», минным крейсером и четырьмя миноносцами в ночь на 16 июня вышел из Севастополя в Одессу. В то же время Кригер дал телеграмму одесским властям, в которой просил арестовать всех съезжавших с «Потемкина» в город и не допускать доставки на этот броненосец никакой провизии.
Известие о приближающейся эскадре под командованием контр-адмирала Вишневецкого на «Потемкине» было получено на рассвете 16 июня. Большинство команды твердо верило, что эскадра стрелять по «Потемкину» не будет: «Там свои братья. Матросы откажутся стрелять». Однако Вишневецкий дальше Тендры не пошел...
16 июня состоялись похороны Г. Н. Вакуленчука. Тело его еще накануне было перевезено с броненосца на набережную Одессы. Там установили несколько трибун. Одна из них была украшена черной лентой с надписью: «Слава павшим товарищам!». Многотысячная толпа слушала ораторов, приветствуя их. Несмотря на угрозы со стороны царских войск и полиции, рабочие и трудящиеся Одессы торжественно похоронили борца за свободу.
В тот же день собралась судовая комиссия. Обсуждали план дальнейших действий в связи с расстрелом 15 июня в порту рабочих казаками. Стало уже известно, что в городском театре заседает военный совет - одесские генералы и офицеры. После бурного обсуждения, в котором участвовала вся команда, было решено обстрелять театр. «Потемкин» сделал два боевых выстрела из шестидюймового орудия. Но и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать растерянность и панику среди одесских военачальников и вверенных им войск. Потемкинцы же проявили нерешительность, не развили успех, не сумели объединить свои действия с революционными рабочими Одессы. Немалое значение имело и то обстоятельство, что на корабле не оказалось подлинного умелого руководителя, что в команде броненосца было немало темных, отсталых матросов, да и прямых предателей из числа боцманов и кондукторов, которые сеяли неверие в успех восстания, доказывали, что надо отказаться от решительных действий.
Днем 17 июня на горизонте показалась эскадра, на этот раз в полном составе. Наш корабль ожил. Горнисты сыграли боевую тревогу, корабль быстро снялся с якоря. Готовясь к бою, команда по морской традиции переоделась в новую форму.
Подняв красный флаг, «Потемкин» полным ходом пошел навстречу эскадре в пять броненосцев. На нем взвился сигнал: «Команда «Потемкина» требует к себе старшего флагмана».
Флагман не ответил...
И вот «Потемкин» уже идет между «Ростиславом» и «Тремя святителями», угрожая протаранить «Ростислав». Тому удается повернуть. В это время на броненосцах «Георгий Победоносец» и «Синоп» раздаются крики «ура». «Георгий» выходит из строя и малым ходом идет к «Потемкину». С «Ростислава» подняли сигнал: «Почему «Георгий» не по-боевому?» Оттуда ответили: «Команда «Георгия» желает свезти офицеров на берег и присоединиться к «Потемкину». С «Ростислава» опять сигнал: «Следуйте за эскадрой». Оттуда отвечают: «Не могу, не могу, не могу».
Когда «Георгий Победоносец» подошел к нам, мы спустили паровой катер, и группа потемкинцев пошла к «Победоносцу». Быстро взбежав на палубу, мы выяснили, что большая часть матросов хочет присоединиться к «Потемкину», но не вся команда согласна. Наш приход решил дело. С помощью потемкинцев на «Победоносце» была избрана судовая комиссия, назначившая командиром боцмана Кузьмина.
Мы догадывались, что борьба происходит и на «Синопе». Корабль то вырывался из строя, то вновь занимал свое место. Но на «Синопе» победу одержали те, кто не хотел присоединиться к «Потемкину». «Синоп» вместе с другими кораблями эскадры пошел в Севастополь.
Вечером 17 июня состоялось объединенное заседание комитета «Потемкина» и «Георгия Победоносца». Было решено борьбу продолжать, настаивать на требованиях, ранее выдвинутых перед одесскими властями, и в случае отказа удовлетворить эти требования перейти к активным действиям, то есть к обстрелу и захвату Одессы.
Одесское военное командование, не хотевшее 16 июня вступать в какие бы то ни было переговоры с «бунтовщиками», 17 июня выразило готовность снабдить восставшие корабли всем необходимым.
Но на «Георгии Победоносце» совершили ту же ошибку, что и на «Потемкине»: убрав с корабля офицеров, оставили всех кондукторов. Они вместе с предателем Кузьминым, обманув команду, пытались 18 июня увести броненосец в Севастополь. Когда мы навели на «Победоносец» пушки, они посадили броненосец на мель.
Измена «Победоносца» подорвала у команды «Потемкина» веру в победу. По кораблю внезапно пронесся крик: «Идем в Румынию». Наши попытки остановить панику ни к чему не привели. Грозная эскадра бежала от «Потемкина», а «Потемкин» пошел к румынским берегам, убегая от неведомой опасности.
20 июня наш броненосец в сопровождении миноносца № 267 подошел к румынскому порту Кюстенджи (Констанца) и, как полагается, дал салют в 21 выстрел и запросил разрешения представителям «Потемкина» сойти на берег. На салют ответа не последовало, но разрешение представителям корабля прибыть на берег было дано. Прибыв на берег, представители броненосца обратились через командира порта к румынскому правительству с просьбой продать «Потемкину» необходимые продукты, а также разрешить опубликовать два воззвания: «Ко всему цивилизованному миру» и «Ко всем европейским державам».
Румынское правительство ответило предложением оставить все оружие на борту корабля, сдаться и отказалось обеспечить нас водой и углем, не разрешило закупать продукты.
21 июня, видя, что получить здесь ничего нельзя, мы снялись с якоря и взяли курс на Феодосию. Утром 22 июня расцвеченный флагами «Потемкин» появился перед Феодосией. Бросив якорь, мы потребовали, чтобы представители местных гражданских властей прибыли к нам для переговоров. Наше требование было исполнено, и мы получили заверение, что будем обеспечены всем необходимым.
Действительно, в тот же день мы получили провизию и немного пресной воды. Но когда на следующий день мы потребовали угля, последовал категорический отказ. Попытка взять уголь силой окончилась неудачей: из порта открыли сильный огонь по матросам, выехавшим за углем, и они вынуждены были отступить ни с чем, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. Были убиты Никишкин и Козленко, ранены Ковалев и Переседов. Кроме того, были захвачены сошедшие на берег Фельдман, Кошуба, Заволошин, Циркунов, Мартьянов и другие. Кошуба был казнен в Севастополе, остальные приговорены к долгосрочной каторге. Фельдман бежал из-под ареста и перебрался за границу.
В Феодосии повторилось то же, что и в Одессе в момент измены «Георгия Победоносца»: на корабле началась паника. Часть матросов бросилась было к орудиям, чтобы открыть огонь по городу, но по настоянию подавляющего большинства вынуждена была отказаться от этого. Вопреки предложениям наиболее решительных членов судовой комиссии «Потемкин» снова снялся с якоря и ушел в открытое море. После бурных, но непродолжительных споров упавшая духом команда решила идти в Румынию, чтобы сдаваться. Повлияло на это решение и то обстоятельство, что из-за недостатка пресной воды в котлы подавалась морская, и они начали быстро портиться.
25 июня «Потемкин» снова появился у берегов Румынии и заявил о своем согласии сдаться. Были созданы две комиссии: одна из матросов - для сдачи корабля и другая румынская - для приемки его.
Утром 27 июня на горизонте появилась русская эскадра и потребовала от Румынии передачи ей оставленных нами «Потемкина» и миноносца № 267. Румынское правительство выполнило это требование.
Начались расправы. Всего в связи с восстанием на «Потемкине» и других кораблях было арестовано 1500 моряков. Состоялись три судебных процесса. Семь человек было расстреляно, более 100 отправлено на каторгу, в тюрьмы, на поселение.
Жестоко расправились с теми матросами «Потемкина», которые надеялись получить помилование, вернувшись из Румынии с повинной.
Велико значение для революции восстания на броненосце «Потемкин». Владимир Ильич писал: «...броненосец «Потемкин» остался непобежденной территорией революции и, какова бы ни была его судьба, перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии» 5 .
Великие, незабываемые дни. Сборник воспоминаний участников революции 1905 - 1907 годов. М., 1970, с. 40 - 52
Примечания:
1 Г. Н. Вакуленчук в 1903 году вступил в РСДРП, примкнул к большевикам. На броненосце «Потемкин» создал социал-демократическую группу, стал одним из организаторов и руководителей «Севастопольской матросской централки>. Ред.
2 Кнехт - тумба на палубе, служащая для закрепления канатов (тросов). Ред.
3 Нок - в данном случае мачтовый нок - одна из поперечных неподвижных балок на мачтах. Ред.
4 А. Н. Матюшенко после поражения восстания на «Потемкине» эмигрировал. В июне 1907 года нелегально вернулся в Россию, был арестован и казнен в Севастополе. Ред.
5 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 337. Ред.
М. И. Васильев-Южин
ВОССТАНИЕ НА БРОНЕНОСЦЕ «ПОТЕМКИН»
Легко себе представить, какую сенсацию произвела за границей, особенно в среде эмигрантов, весть о восстании на броненосце «Потемкин Таврический». Известие о нем пришло, разумеется, с некоторым запозданием, многое было передано неверно, перепутано, извращено, преувеличено, но мы поняли и почувствовали, что вспыхнуло действительно серьезное вооруженное восстание, первое настоящее восстание.
Хотелось верить, что оно увенчается успехом, что его поддержит вся угнетенная, рвущая вековые оковы Россия, поддержит в первую очередь героический пролетариат, уже проявивший в борьбе свою беспредельную самоотверженность, уже получивший великое крещение огнем и кровью. И снова неудержимо потянуло назад в Россию. В нашем кружке вопрос о возвращении был главной темой разговоров, обсуждался ежедневно и на разные лады.
Я решил обратиться еще раз к самому Ильичу с просьбой отправить меня немедленно в Россию на какую угодно работу. И вдруг мне передают, что Владимир Ильич сам ищет меня по очень важному и срочному делу. Немедленно собираюсь идти к нему, но он предупредил меня и зашел сам или встретил меня на дороге - точно не помню. Разговор был недолгий 1 .
По постановлению Центрального Комитета вы, товарищ Южин, должны возможно скорее, лучше всего завтра же, выехать в Одессу, - начал Ильич.
Я вспыхнул от радости:
Готов ехать хоть сегодня! А какие задания?
Задания очень серьезные. Вам известно, что броненосец «Потемкин» находится в Одессе. Есть опасения, что одесские товарищи не сумеют как следует использовать вспыхнувшее на нем восстание. Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки. Затем немедленно вооружите рабочих и самым решительным образом агитируйте среди крестьян. На эту работу бросьте возможно больше наличных сил одесской организации. В прокламациях и устно зовите крестьян захватывать помещичьи земли и соединяться с рабочими для общей борьбы. Союзу рабочих и крестьян в начавшейся борьбе я придаю огромное, исключительное значение.
Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался. В таком состоянии я раньше никогда не видел его. Особенно меня поразили и, каюсь, очень удивили тогда дальнейшие его планы, расчеты и ожидания.
Дальше необходимо сделать все, чтобы захватить в наши руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнет к «Потемкину». Нужно только действовать решительно, смело и быстро. Тогда немедленно посылайте за мной миноносец. Я выеду в Румынию.
Вы серьезно считаете все это возможным, Владимир Ильич? - невольно сорвалось у меня.
Разумеется, да! Нужно только действовать решительно и быстро. Но, конечно, сообразуясь с положением, - уверенно и твердо повторил он.
Впоследствии я убедился, что Владимир Ильич был во многом прав и верно оценивал положение. Но тогда, в Женеве, у меня такой уверенности не было. Года за три до того я жил в районе Одессы и несколько знал тамошние условия и обстановку. Настоящих рабочих-пролетариев в торговой Одессе было сравнительно немного, а херсонские крестьяне, особенно вблизи Одессы, представляли собой далеко не надежный в революционном отношении элемент. На легкое завоевание Черноморского флота я тоже не рассчитывал. Но я вполне разделял мнение Ильича, что нужно было действовать решительно, смело и быстро. Восстание «Потемкина» необходимо было использовать всемерно. Я предполагал, если бы не удалось захватить Одессу, направиться с «Потемкиным» к Кавказскому побережью, прежде всего в район Батума. Батумский гарнизон и крепость были основательно захвачены нашей агитацией. Это я хорошо знал. Батумские рабочие уже не раз выделялись своей героической борьбой. Наконец, крестьяне Гурии (грузинская провинция) и других ближайших районов были настроены чрезвычайно революционно и шли за социал-демократами. Правда, там орудовали преимущественно меньшевики, но грузинские крестьяне, находившиеся, собственно, еще в крепостной зависимости у своих князей, по моему мнению, легко и охотно поддержали бы восстание. Мне казалось, что Батум как революционная база был наиболее надежным районом на всем Черноморском побережье.
Я, разумеется, повторил, что готов выехать немедленно, и уехал на следующий день. Перед отъездом Владимир Ильич еще раз говорил со мной и снова подчеркнул, что особенно необходимо заручиться активной поддержкой крестьян.
Пусть они захватывают помещичьи, церковные и другие земли. Призывайте и помогайте им делать это.
Я всецело был согласен с такой политикой и тактикой в отношении крестьян, но все-таки напомнил Владимиру Ильичу только что принятую на III съезде партии резолюцию «Об отношении к крестьянскому движению». В этой резолюции говорилось только, что «социал-демократия ставит своей задачей самую энергичную поддержку всех революционных мероприятий крестьянства, способных улучшить его положение, вплоть до конфискации помещичьих, казенных, церковных, монастырских и удельных земель» 2 . О призыве к революционному захвату этих земель в ней ничего не говорилось.
Ваше предложение, Владимир Ильич, идет дальше этой резолюции. Я с ним целиком согласен. Но является ли оно общей директивой при агитации среди крестьян? И есть ли это директива Центрального Комитета?
Владимир Ильич ответил не сразу. Он немного подумал, а потом сказал более осторожно:
Нет, такой общей директивы Центральный Комитет пока не дает. Все зависит от общей ситуации, а также от условий и обстановки в каждом данном случае. В Одессе сейчас такая обстановка, когда нужно поднять на борьбу все революционные силы.
Я передаю, разумеется, не дословно, а лишь приблизительно мой разговор на эту тему с Владимиром Ильичем, но за сущность, за содержание его я ручаюсь. Порученное мне дело было слишком серьезно, и я на всю жизнь запомнил все сопровождавшие его обстоятельства. Мы сердечно простились с Владимиром Ильичем; я обещал аккуратно и подробно извещать его о ходе событий. Обещал прислать за ним в Румынию не только миноносец, а даже крейсер или броненосец, если восстание окажется действительно победоносным...
На следующий же день после предложения со стороны Владимира Ильича я выехал курьерским поездом через Австрию в Россию. Для безопасности меня снабдили настоящим заграничным паспортом, выданным на имя какого-то генеральского сына (фамилию забыл). С этим паспортом я мог спокойно и открыто перебраться через границу. Для прописки же и проживания в России мы соорудили, кажется с Ильиным, очень примитивную фальшивку на имя рыбинского мещанина Михаила Андреевича Конкина. Действительно, пограничные жандармы предупредительно козыряли мне, принимая меня, очевидно, за подлинного генеральского сына. Мои вещи подверглись самому поверхностному осмотру.
Я опять в России! С радостью и волнением сажусь в вагон поезда, направляющегося в Одессу. Осторожно спрашиваю спутников, что происходит в Одессе. Никто толком не знает. Говорят о каких-то расстрелах и пожарах, об обстреле «Потемкиным» города из орудий. Ладно, скоро узнаю все в точности на месте.
В Одессу я приехал, к сожалению, ночью. Искать нелегальные квартиры по данным мне адресам было и рискованно и просто невозможно. Волей-неволей мне пришлось остановиться в гостинице и дать для прописки свою фальшивку. В городе было введено военное положение, однако моя фальшивка прошла совершенно благополучно; без всяких сомнений ее прописали, и я затем довольно долго пользовался ею как видом на жительство.
На следующий день я связался с нашей одесской организацией. Хорошо помню, что встречался и говорил с тов. Емельяном Ярославским. Других одесситов сейчас припомнить не могу.
Выяснилось, что я опоздал. Броненосец «Потемкин» уже ушел из Одесского порта, а в Одессе вместо восстания вспыхнул пьяный погром.
Как мне передавали (за историческую точность не ручаюсь), дело происходило приблизительно так. В Черноморском флоте давно уже велась успешная пропаганда и агитация. Особенно много распропагандированных матросов находилось на броненосце «Екатерина Вторая», на который и возлагались главные надежды во время готовившегося восстания. Предстояли летние практические занятия эскадры. Она собралась в плавание и на маневры, погрузив значительное количество боевых снарядов. Перед плаванием вся эскадра собиралась обыкновенно у маленького островка Тендра. На этот раз первым отправился к острову броненосец «Кн. Потемкин», остальная же эскадра задержалась в Севастополе.
Матросы «Потемкина» давно ненавидели своего командира Голикова и других офицеров за исключительно жестокое обращение и крайне бесцеремонное обворовывание команды. В первый же день плавания матросам приготовили обед из тухлого, кишащего червями мяса. Матросы стали выражать недовольство и заявили протест... Матросы под предводительством Матюшенко и других более сознательных товарищей схватились за винтовки и в течение нескольких минут перебили и выбросили за борт офицеров. Для управления восставшим судном был выбран комитет во главе с Матюшенко. Броненосец снялся с якоря и направился в Одессу.
Прибыв в Одессу, команда «Потемкина» обратилась к «господам одесситам» с воззванием, в котором изложила, что произошло на броненосце, и призывала одесское население поддержать их. Одновременно была послана делегация к местным властям с требованием не препятствовать похоронам убитого матроса и с предупреждением, что броненосец немедленно обстреляет город, если будут чиниться препятствия или задержат делегацию. И действительно, когда полиция по приказу градоначальника попыталась задержать делегатов, броненосец дал несколько выстрелов. Я сам видел брешь на одном из зданий в центре города. К сожалению, вследствие, по-видимому, измены прицел был взят неправильно и снаряды попали не в правительственные здания. Однако задержанных делегатов немедленно освободили.
Затем устроили демонстративные похороны убитого матроса Вакуленчука. С речами выступали матросы и представители местных революционных организаций. Были речи, были споры, слишком много речей и споров, но, очевидно, слишком мало было действий, решительных революционных действий. А между тем нужно было прежде всего действовать, и именно тем способом, который указывал, который намечал мне В. И. Ленин. Он оказался прав даже относительно возможности перехода на сторону «Потемкина» остального Черноморского флота.
Адмирал Чухнин выслал против «Потемкина» целую эскадру. Не помню теперь, был ли при эскадре сам Чухнин. Узнав об этом, «Потемкин» смело вышел навстречу идущему на него флоту. В ответ на требование о сдаче он выкинул боевой флаг, приготовил орудия и продолжал двигаться вперед. Вдруг от эскадры отделяется броненосец «Георгий Победоносец» и, выкинув красный флаг, присоединяется к «Потемкину»! Еще два небольших судна следуют его примеру. С некоторых судов остальной эскадры слышатся крики «ура», несутся горячие приветствия. Адмирал сигнализирует флоту команду повернуть назад. Весьма вероятно, что и другие суда, а может быть, и вся эскадра присоединилась бы к восставшим броненосцам, если бы они бросились преследовать отступающую эскадру, поддержав своими решительными действиями колеблющихся. «Смелость, еще раз смелость, всегда смелость!» (De l"audace, encore de l"audace, toujours de l"audace!) - повторял когда-то великий мастер революции Дантон.
Но смелости, решительности и находчивости не было проявлено до конца. «Потемкин» и «Георгий Победоносец» дали спокойно отступить расстроенной, волновавшейся эскадре, а сами направились в злосчастный Одесский порт. Между тем одесская полиция не дремала. Она мобилизовала и подпоила подонки одесских босяков, которых в этом торговом городе всегда было много. В районе порта начались грабежи и погромы, кончившиеся грандиозным пожаром порта.
Я приехал к концу пожара. Портовые постройки еще дымились. В порту «Потемкина» уже не было и стоял на якоре один «Георгий Победоносец». Оказывается, на этом броненосце матросы только арестовали, а не уничтожили командный состав. Среди матросов было много колеблющихся. Нерешительные действия, вернее, бездействие восставших броненосцев и пожар в Одесском порту усилили эти колебания. Арестованные офицеры со своей стороны стали агитировать за сдачу, обещая исходатайствовать полное помилование добровольно сдавшимся. Матросы «Георгия Победоносца» решили сдаться. Тогда «Потемкин» снялся с якоря и вышел в открытое море.
Куда же он направился и что намерен предпринять? - допытывался я у одесских товарищей.
Мне ответили, что броненосец, видимо, пошел к Кавказскому побережью, а каковы его планы, толком сказать никто не мог. У меня мелькнула надежда, что, может быть, «Потемкин» сам догадался попытать счастья у Батума, куда я предполагал в случае неудачи в Одессе направить его. Я узнал пароль, дававший возможность попасть на броненосец, и с первым же пароходом отправился на Кавказ. Но уже в Новороссийске я узнал, что «Потемкин» повернул на запад, к берегам Румынии. Как известно, в Румынии команда неудачно восставшего броненосца, этой «плавучей республики», высадилась на берег, сдав судно румынским властям. Так кончилось это первое вооруженное восстание 1905 года.
Я написал В. И. Ленину о постигшей нас неудаче, а сам решил направиться в Москву, не без оснований полагая, что одним из главных центров революционного движения в ближайшее время должна стать Москва и вообще Центральный промышленный район. Московский пролетариат принимал пока очень слабое участие в революционном движении, но, что он в конце концов раскачается и двинет всей своей тяжелой массой, было несомненно для всякого революционера, знающего пролетариат.
Мои расчеты и надежды оказались правильными. В Москве началась октябрьская забастовка 1905 года, в Москве же организовалось крупнейшее вооруженное восстание 1905 года - историческое Декабрьское восстание.
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. В 5 т. М., 1984. т. 2, с. 185 - 191
Примечания:
1 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и испр. М., 1983, т. 1, с. 129. Ред.
27
июня 1905 года вспыхнуло восстание матросов на броненосце "Князь Потемкин Таврический".
Мятеж состоялся когда крейсер стоял недалеко от Одессы, где происходила общая стачка рабочих. Считается, что поводом для мятежа стала попытка начальства накормить матросов гнилым червивым мясом. Это восстание стало одним из главных событий революции 1905—1907 годов и первым случаем вооружённого мятежа целой воинской части в России.
Броненосец «Князь Потёмкин Таврический» был на тот момент самым новым и одним из сильнейших кораблей Черноморского флота России. Постройка корабля шла дольше запланированного (из-за произошедшего во время постройки пожара в котельном отделении и обнаруженных дефектов брони орудий главного калибра). Незадолго до описываемых событий корабль успешно прошёл ходовые испытания и приступил к испытанию вооружения.
Из-за продолжительных контактов с рабочими судоремонтных заводов экипаж корабля был разложен революционной агитацией. Командир броненосца получал анонимные письма с предупреждениями о готовящемся восстании. За день до выхода в море на учебные стрельбы с корабля было списано 50 матросов, которые сами подали прошение о списании, так как они знали о готовящемся восстании и не желали в нём участвовать.
По штату экипаж состоял из 731 человека, в том числе 26 офицеров. На момент выхода в море на борту броненосца находился экипаж из 781 матроса, 15 офицеров, двух врачей и священника.
Матросы были в основном из крестьян. Для подавляющего большинства из них, «Князь Потёмкин-Таврический» был единственным местом прохождения службы — только 80 матросов служили до этого на других кораблях Российского флота.
Численность офицеров на корабле, вышедшем на стрельбы, была ниже штатной. Некомплект был связан с общей нехваткой офицерского состава на флоте из-за шедшей Русско-японской войны.
Повод для восстания был найден - черви в пище. Только вот закупали продукты в Одессе под руководством Мичмана А. Н. Макарова, не проверившего лично все купленные продукты. Группа закупки приобрела 28 пудов той самой говядины. Были также закуплены мука, зелень и свежие овощи, деликатесы и вино для кают-компании.
Так как холодильных камер в те времена ещё не было, мясо, пролежавшее сначала целый день на рынке, а затем всю ночь на борту миноносца, учитывая жаркую июньскую погоду, несомненно попало на борт броненосца к утру следующего дня уже несвежим.
Кадр из фильма "Броненосец Потемкин", снятый Сергеем Эйзенштейном на киностудии «Мосфильм» в 1925 году.
В то время дневной рацион русского матроса был вдвое дороже армейского, а по условиям жизни на флоте и отсутствию холодильной техники "мясо с червями на кораблях Черноморского флота в те времена было явлением нередким, всегда обходилось без конфликтов..." но не в этот раз, когда на судне было много выходцев из крестьян.
Команда отказалась есть приготовленный на таком мяче борщ и демонстративно ела сухари, запивая их водой.
В материалах следственного дела имелись свидетельства, что только один член экипажа — ученик кочегара Е. Ф. Резцов — получил порцию борща, ел его и нашёл его «вкусным и жирным».
Об отказе команды есть борщ было доложено. Командир приказал сыграть общий сбор. Выйдя к матросам и узнав от них причину, по которой они отказываются от обеда, командир корабля вызвал старшего врача из кают-кампании и приказал ему вторично освидетельствовать борщ. Врач С. Е. Смирнов вторично признал борщ съедобным.
После этого командир броненосца пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем: «Кто хочет кушать борщ — выйти к 12-дюймовой башне. А кто не хочет — для тех на корабле имеются ноки (рея)».
Командир эскадренного броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" капитан I ранга Евгений Николаевич Голиков.
Матросы стали потихоньку переходить к башне. Но в этот самый момент, когда в строю осталось около 30 совершенно случайно замешкавшихся матросов, старший офицер И. И. Гиляровский приказал караулу задержать оставшихся. Эта несправедливость и послужила главной причиной волнений, как и обеденная чарка водки, выпитая на пустой желудок.
В этот момент старший офицер отдал приказ принести брезент с 16-весельного баркаса. Команда расценила этот приказ таким образом, что старший офицер решил расстрелять «зачинщиков», используя, по существовавшему на флоте обычаю, для этого брезент... это и привело к открытому восстанию.
Восставшие, во главе с Григорием Вакуленчуком и Афанасием Матюшенко кинулись на офицеров и начали кидать их за борт. В перестрелке Вакуленчук погиб.
Прикладами винтовок был избит корабельный священник отец Пармен. Матросы начали расстреливать офицеров. Часть матросов прыгнула за борт, не желая участвовать в мятеже. Капитан укрылся в каюте. Видя, что у него нет шансов, он вышел, одетый только в нижнее бельё, так как собирался прыгать через иллюминатор за борт. Раздались крики, что командира нужно судить или повесить, кто-то крикнул «Сзади, разойдись!» — находившиеся за спиной командира разбежались — раздался залп. Тело командира было немедленно выкинуто за борт.
Фотография членов команды броненосца «Потёмкин». В центре группы — лейтенант Л. К. Неупокоев, одна из жертв бунта.
После расстрела командира по кораблю распространился слух, что лейтенант В. К. Тон намеревался взорвать артиллерийские погреба. На корабле начались его поиски, которые не давали результата. Спустя какое-то время внешне спокойный лейтенант Тон вышел к матросам сам. А. Н. Матюшенко потребовал, чтобы Тон, его непосредственный командир, снял погоны. Лейтенант ответил: «Ты мне их не давал и потому снимать не будешь». Матюшенко выстрелил в Тона из винтовки, тот раненый упал, после чего какой-то новобранец подбежал к нему и добил выстрелом в голову. Лейтенанта выкинули за борт.
Оставшиеся в живых офицеры были арестованы. Их разделили на две группы — строевых офицеров поместили в кают-кампании, а инженеров — в каюту командира корабля. К каютам были приставлены часовые.
Восставшие захватили и стоящий рядом миноносец № 267. Испугавшись, что миноносец сможет взорвать броненосец торпедой, они подняли сигналы с приказом миноносцу кормой подойти к борту броненосца и дали три предупредительных выстрела из 47-мм орудия в сторону миноносца. Командир миноносца, под угрозой артиллерийского обстрела, подчинился приказанию.
Восставшие высадили на борт миноносца свою команду, арестовали командира и перевели его на броненосец. Впоследствии на миноносце всё время находились вооружённые представители команды броненосца, которые следили, чтобы миноносец не покинул восставших.
"Потемкин" взял курс на Одессу. В пути был найден и выброшен за борт врач броненосца С. Е. Смирнов. «Потёмкин» поднял сигнал, запрещающий поднимать что-либо из воды. На миноносце № 267, следующем за броненосцем, видели человека в офицерском кителе, проплывающего за бортом, но не решились ослушаться сигнала.
Удивительная история произошла со шкипером Т. С. Зубченко. Спустя несколько дней после начала восстания он бросил бутылку с письмом своей семье следующего содержания:
Православные люди!
Прошу сообщить моей дорогой жене и деткам, что я умираю не от врага, а от руки своего брата. Был два раза на смертельном одре, то есть 14 июня и 16. По милости трюмного механика Коваленко, артиллерийского кондуктора Шапорева, боцмана Мурзака я оставлен ещё на мучения и каждую минуту жду смерти, только не знаю, какова она будет. Дорогая Маруся, прошу, прости меня. Я умираю за Веру, Царя и Отечество. Крепко вас обнимаю предсмертною рукою. 19 июня 1905 года. Ответ не пиши, а похорони меня на севастопольском кладбище.
Бутылка с письмом была поймана постом крымской пограничной стражи.
Его товарищи привели корабль в Одесский порт и устроили торжественное прощание с покойным товарищем.
Около четырёх часов утра с броненосца на берег был отвезён труп Г. Н. Вакуленчука. Труп разместили на Новом молу в специально сооружённой палатке и приставили караул.
В акватории порта «Потёмкин» захватил транспорт «Эмеранс» с грузом угля.
Под руководством прибывших на корабль революционеров был избран руководящий орган — «судовая комиссия»— прообраз придуманных уже в 1917 году «ревкомов». Они составили обращения восставших к войскам гарнизона и к гражданам Одессы с призывами поддержать восстание. Одесской группой при ЦК РСДРП эти воззвания были размножены в виде листовок и распространялись по городу.
По приказу командующего Одесским военным округом, в город из лагерей были введены два пехотных (274-й Ставучанский из Бендер и 133-й Симферопольский из Екатеринослава) и 8-й Донской казачий полки, в порту уже собралось до пяти тысяч человек. Войскам было приказано окружить порт, перекрыть все выходы из него.
Несколько дней на броненосце развевался красный флаг. Точного плана действий не было. Его команда хотела поднять восстание на всем Черноморском флоте, но этого не получилось. Чтобы подавить бунт, император Николай II направил против «Потемкина» эскадру других черноморских военных судов, но те отказались стрелять по потемкинцам.
В 18:15 было захвачено портовое судно «Веха», только что прибывшее в Одессу и не имевшее сведений о происходящем. Все офицеры судна, во главе с полковником П. П. Эйхеном, были арестованы. «Веху» начали переоборудовать в госпитальное судно, на случай боя с эскадрой.
В порт подтянулись уголовные элементы, которые принялись грабить склады и сжигать их. В советской историографии число жертв беспорядков в Одесском порту было сильно завышено, почти в 10 раз. Назывались цифры в 1260 и даже в 1500 погибших.
На следующий день восставшие матросы освободили и отправили на берег всех арестованных офицеров, а к командованию Одесского военного округа была отправлена делегация матросов для получения разрешения на похороны Г. Н. Вакуленчука.
В ходе переговоров разрешение на похороны было получено. В 2 часа дня на берег были отправлен двенадцать невооружённых матросов в качестве почётного караула во время похорон. При возвращении с похорон почётный караул матросов был обстрелян армейским патрулём — двое матросов было убито, трое арестовано.
Броненосец дал три холостых «траурных» выстрела в память о Г. Н. Вакуленчуке и два выстрела из 6-дюймовых орудий боевыми снарядами по городу. Позднее выяснилось, что хотели попасть в дом градоначальника и командующего войсками, но промахнулись.
Один снаряд поразил чердак жилого дома в центральной части города, но жертв по счастью не было, второй — пролетел на окраину города, насквозь пробив дом Стрепетова на Бугаёвской улице, он не разорвавшись упал на территории сахарного завода Бродского. Население начало массово драпать с Одессы.
В город были дополнительно введены артиллерийская часть, пять эскадронов драгун. Артиллерия была размещена на ведущих к порту улицах с приказом, в случае если броненосец попытается приблизиться к порту, открывать огонь шрапнелью по его палубам.
Одесские городские власти оценили прямые убытки городу в 2 510 850 рублей, что равнялось ½ годового бюджета Одессы. В порту сгорела больша́я часть складов и зданий вместе с хранившимися в них грузами и несколько стоявших у причалов пароходов.
На захваченном в порту буксире «Смелый» матросы с «Потёмкина» вышли в море в поисках приближающейся эскадры на разведку.
Вскоре на "Потемкин" доложили о приближающейся эскадре. "Потёмкин" снялся с якоря и пошёл навстречу эскадре. Но эскадра Ф. Ф. Вишневецкого отвернула от идущего с ней на сближение «Потёмкина» и пошла на встречу с кораблями эскадры А. Х. Кригера. Объединённые силы повернули обратно к Одессе имея намерение вместе атаковать мятежный броненосец.
В 12 часов 20 минут восставший корабль встретился в море с объединённой эскадрой. Но выстрелов не последовало. Броненосец Потёмкин прошёл сквозь строй эскадры, корабли разошлись без открытия огня.
В 12 часов 50 минут броненосец «Потёмкин» развернулся и вторично прошёл сквозь корабли эскадры, при этом к восставшему броненосцу присоединилась команда броненосца «Георгий Победоносец».
Не желая более подвергать риску настроения команд остальных кораблей, эскадра взяла курс на Тендровскую косу. Два восставших броненосца взяли курс на Одессу и встали там на якоря.
Восстание на «Победоносце» не сопровождалось избиением офицеров — их всех (кроме лейтенанта К. К. Григоркова, закончившего жизнь самоубийством) посадили в шлюпку и отправили на берег, высадив в семи милях восточнее Одессы.
Военные на берегу ничего не могли понять в происходившем, некоторые решили что "Потемкин" сдался "Победоносцу".
В Севастополе, под влиянием новостей с моря, произошли волнения среди военнослужащих минной и сапёрной рот, крепостного пехотного батальона. Команда броненосца «Екатерина II» на тайной сходке приняла решение присоединиться к восстанию. Заговор, однако, был тут же раскрыт, зачинщики арестованы, команда списана на берег, сам корабль разоружён.
Затем решил сдаться броненосец «Георгий Победоносец». Он снялся с якоря, объявив по семафору, что уходит в Севастополь, но проследовав мимо «Потёмкина», «Георгий» бросил якорь между ним и одесским берегом, таким образом как бы защищая последний от пушек «Потёмкина». На судне были произведены аресты зачинщиков мятежа. Всего было арестовано 67 человек.
Часть команды "Потемкина" требовала открыть огонь по изменнику, часть призывала последовать его примеру, но большинство приняло решение уходить из Одессы.
Из Севастополя на поиски «Потёмкина» отправился миноносец «Стремительный», имевший задачу потопить мятежный броненосец, укомплектованный исключительно офицерами-добровольцами, желавшими отомстить восставшей команде за гибель офицеров.
Но "Потемкин" ушел к берегам Румынии и сдался в Констанце местным властям. Вскоре Румыния вернула судно России, а матросы остались за границей. Русский священник отслужил молебен и окропил корабль святой водой, чтобы изгнать «дьявола революции»...
Некоторые из революционных матросов, в том числе Матюшенко попытались вернуться на родину, где были арестованы и казнены. В конце сентября 1905 года царское правительство переименовало мятежный броненосец в «Пантелеймон».
После февральской революции 1917 года кораблю вернули прежнее название, но вскоре присвоили имя «Борец за свободу». В мае 1918 года бывший «Потемкин» был захвачен немецкими кайзеровскими войсками. Позднее он перешел в руки белогвардейцев-деникинцев, а в канун прорыва в Крым Красной армии был взорван уходившими из Севастополя англо-французскими интервентами... такая вот незавидная революционная судьба.
Инфа и фото разные места инета.
14.6.1905 (27.6). – Начало восстания на броненосце "Потемкин".
Броненосец "Князь Потёмкин-Таврический"
Восстание в Черном море на броненосце "Князь Потёмкин-Таврический" – одно из заметных событий т.н. и первый случай вооружённого мятежа целой воинской части в ходе этой революции.
В ходе протеста, начавшегося из-за некачественной пищи, матросы захватили на морских учебных стрельбах корабль в свои руки, убив при этом часть офицеров. Не имея чёткого плана дальнейших действий, восставшие повели корабль в Одессу, где намеревались пополнить запасы угля, воды и продовольствия, поддержать проходившие в городе антиправительственные выступления и встретиться с главными кораблями , чтобы побудить их присоединиться к восстанию. Однако планы восставших не оправдались, броненосец, бежав в румынскую Констанцу, оттуда совершив поход до Феодосии и обратно, спустя одиннадцать дней сдался румынским властям.
Восстание на броненосце, раздутое лево-либеральной печатью, имело негативные последствия как во внутренней, так и во внешней политике в ходе неудачной , которую спровоцировала міровая закулиса и бросила на революцию в России огромные деньги.
Численность же офицеров на корабле, вышедшем на стрельбы, была ниже штатной в связи с общей нехваткой офицерского состава на флоте из-за войны. Половина офицеров была или малоопытными либо вовсе гражданскими моряками. Увеличение числа команды по сравнению со штатной, с одной стороны, и некомплект опытных офицеров, с другой стороны, снижали возможности управления командой.
По данным Департамента полиции и материалам судов, проведённых после восстания, известно, что из команды броненосца 24 человека принимали участие в революционном движении и знали о готовящемся восстании на Черноморском флоте.
12 июня броненосец в сопровождении миноносца, который должен был заниматься установкой мишеней, снялся из Севастополя и на следующее утро прибыл к Тендровской косе примерно в 100 морских милях от Одессы – обычному месту проведения стрельб.
13 июня командир броненосца капитан первого ранга Е.Н. Голиков отправил миноносец № 267 в Одессу для закупки провизии. В Одессе из-за стачки большая часть крупных магазинов была закрыта, торговля велась в меньших объёмах. Пришлось закупить несвежеее мясо (приказчик магазина впоследствии дал показания, что мясо было от убоя 11 или 12 июня), так как матросы, обошедшие весь базар, мяса в других магазинах в достаточном количестве не нашли. На обратном пути миноносец столкнулся с рыбацкой лодкой и был вынужден задержаться еще на три часа для оказания помощи пострадавшим, взяв их затем на буксир. Таким образом мясо пролежало сначала целый день в магазине, а затем всю ночь на борту миноносца, и к утру следующего дня вахтенные офицеры показали, что от мяса шёл «лёгкий запах несвежего».
14 июня утром половина привезённого на броненосец мяса была положена в котёл для приготовления борща, оставшиеся туши висели на спардеке для "проветривания". Там их обнаружили матросы, разбуженные по побудке, как всегда, в 5 часов утра для несения повседневной службы. Весть о том, что было закуплено несвежее мясо, быстро облетела корабль, среди команды начался ропот и агитация не есть борщ.
Из-за непогоды на море стрельбы были перенесены на следующий день. В 11 часов на броненосце был дан сигнал на обед, на палубу была выставлена водка для команды, пить которую могли матросы, заранее внёсшие себя в списки пьющих. Мерной кружкой баталер наливал всем таким матросам, выстроившимся в очередь, положенную обеденную чарку. Пили водку тут же на палубе.
Ни командир корабля, ни вахтенный офицер не стали брать пробу со сваренного обеда. Борщ был освидетельствован старшим врачом броненосца С.Е. Смирновым, который признал его съедобным. Часть матросов отказались брать баки для борща и демонстративно ели сухари, запивая их водой.
Командир эскадренного броненосца "Князь Потемкин-Таврический" капитан I ранга Евгений Николаевич Голиков
Узнав об этом, командир Е.Н. Голиков приказал сыграть общий сбор. Команда броненосца выстроилась на юте корабля по правому и левому борту. Строевые офицеры, по долгу службы обязанные присутствовать на построениях, собрались у кормового флага, прочие (инженеры-механики, корабельный священник) продолжали обедать в кают-кампании.
Выйдя к матросам, командир корабля вызвал старшего врача из кают-кампании и приказал ему вторично освидетельствовать борщ. Врач Смирнов вторично признал борщ пригодным, не пробуя его, и сказал, что команда "зажирела". После этого командир броненосца пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем: «Кто хочет есть борщ – выйти к 12-дюймовой башне. А кто не хочет – для тех на корабле имеются ноки [реи]!». После этой угрозы из строя к башне начали выходить в основном лояльные начальству унтер-офицеры, кондукторы и боцманы. Вслед за ними потянулась и дисциплинированная часть рядовых матросов, не более ста человек.
Видя упорство матросов, командир приказал вызвать караул. Бунтующая команда дрогнула. Матросы начали массово перебегать к башне 12-дюймового орудия, уже оттуда продолжая сыпать ругательствами. Когда в строю осталось около 30 замешкавшихся матросов, старший офицер И.И. Гиляровский приказал караулу задержать их, переписать фамилии и наказать.
Перспектива того, что будут наказаны их товарищи, вовсе не являвшиеся зачинщиками бунта, вновь вывела уже было подчинившихся воле командира матросов из повиновения. Историк А.А. Киличенков заострил внимание на этом моменте – не революционные идеи социал-демократов и даже не несвежее мясо окончательно вывели команду из повиновения – бунт начался тогда, когда матросы заподозрили командование броненосца в намерении наказать невиновных.
В этот момент старший офицер отдал приказ принести брезент с 16-весельного баркаса. Команда расценила этот приказ таким образом, что старший офицер решил расстрелять задержанных, накрыв брезентом. Раздались призывы к сопротивлению. Матросы бросились в батарейное помещение, взламывая пирамиды с винтовками и ящики с патронами. Начался настоящий бунт. На палубе юта осталось не более семидесяти матросов (1/10 часть команды), все остальные укрылись в батарейном помещении и вооружились.
После начала открытого бунта командир корабля через посыльных вызвал на ют всех офицеров. Часть офицеров, испугавшись, и давая впоследствии различные формальные оправдания, разбежались по кораблю – из шестнадцати штатных офицеров броненосца на юте собралось только десять. Постепенно число лояльных командованию матросов удвоилось. Но когда командир Голиков со словами «ну-ка, кто тут бунтует команду?» попытался войти в батарейное помещение, он был встречен в дверях заряженными винтовками. Положение собравшихся на юте офицеров стало критическим – они не были вооружены и находились на открытой палубе, в то время как бунтующие матросы находились в помещении и были вооружены. Голиков приказал караулу, чьи винтовки тоже были заряжены, стать перед обоими выходами из батарейного помещения, прикрывая собой офицеров, и стрелять в любого, кто попытается приблизиться к офицерам. Караул был напуган и колебался.
В этот момент командир корабля отдал приказ сигнальщику вызвать миноносец. Услышав это, восставшие стали кричать, что убьют любого, кто подаст такой сигнал. Командир отдал приказ старшему помощнику при помощи караульных разогнать бунтовщиков силой. В этот самый момент на баке кочегар зачем-то выстрелил по чайке. Прозвучавший выстрел был воспринят как сигнал к началу активных действий – артиллерийский квартирмейстер В.Г. Вакуленчук выстрелил в своего непосредственного командира – старшего артиллерийского офицера лейтенанта Л.К. Неупокоева. Тот упал, по юту прокатился возглас: «Убит!»
Из батарейного помещения по стоящим на открытом пространстве офицерам и дисциплинированным матросам раздались залпы. Те стали спасаться от пуль, прыгая за борт или в люк, ведущий во внутренние помещения корабля. После первых залпов восставшие матросы пошли в атаку, выбежав на палубу юта. Впереди всех бежали вожаки восстания А.Н. Матюшенко и Вакуленчук. Старший помощник Гиляровский, выхватив у одного из караульных винтовку, дважды выстрелил в бунтовщика, который добежал до борта броненосца и вывалился в воду. В те же мгновенья в Гиляровского выстрелили Матюшенко и водолаз В.Ф. Попруга. Гиляровский был ранен, его, лежащего на палубе, добили несколькими выстрелами и тело выкинули за борт.
В воде плавало до тридцати человек. Восставшие вели по ним огонь из винтовок (один из стрелявших впоследствии утверждал, что выпустил до сорока патронов) – они полагали, что в воду могли прыгнуть только те, кому есть чего опасаться – офицеры или те, которые заслуживают смерти. Хотя на самом деле большая часть прыгнувших в воду была молодыми матросами, которые растерялись и в испуге попрыгали за борт.
Кроме уже упомянутых старшего артиллерийского офицера лейтенанта Неупокоева и старшего офицера Гиляровского, было убито ещё четверо офицеров. Член комиссии морских артиллерийских опытов Морского министерства лейтенант 12-го флотского экипажа Н.Ф. Григорьев и штурманский офицер прапорщик Н.Я. Ливинцев были застрелены в воде. Следующим был убит командир Голиков, который вместе с прапорщиком Д.П. Алексеевым укрылся в адмиральском помещении, но вскоре они были обнаружены восставшими (командир попытался взорвать корабль, приказав Алексееву подорвать носовую крюйт-камеру, но прапорщик не смог подобраться к ней, так как восставшие уже выставили возле неё свой караул). Алексеев сам был не кадровым офицером, а штурманом торгового судна, призванным на военный флот после начала русско-японской войны, поэтому восставшие его пощадили. А командира убили и тело выкинули за борт.
Старший минный офицер броненосца "Князь Потемкин-Таврический", лейтенант Тон Вильгельм Карлович
После убийства командира по кораблю распространился слух, что лейтенант В.К. Тон намеревался взорвать артиллерийские погреба. На корабле начались его поиски, которые не давали результата. Спустя какое-то время внешне спокойный лейтенант Тон вышел к матросам сам. Матюшенко потребовал, чтобы Тон, его непосредственный командир, снял погоны. Лейтенант ответил: «Ты мне их не давал и потому снимать не будешь». Матюшенко выстрелил в Тона из винтовки, тот раненый упал, после чего его добили выстрелом в голову, а тело также выбросили за борт.
Уже позже, когда броненосец уже взял курс на Одессу, был найден и выброшен за борт врач броненосца С.Е. Смирнов. Кроме шести офицеров и судового врача были также убиты четверо матросов – во время неразберихи и безпорядочной стрельбы они были убиты выстрелами своих же товарищей.
Оставшиеся в живых офицеры были арестованы. Старший инженер-механик Н.Я. Цветков был арестован в кочегарном отделении, как раз в тот момент, когда он давал приказание трюмному унтер-офицеру открыть кингстоны. Прикладами винтовок был избит корабельный священник отец Пармен, ему удалось бежать и спрятаться от матросов. Часть офицеров, прыгнувших в воду, смогла доплыть до стоящего неподалёку артиллерийского щита и укрыться за ним.
На миноносце стрельбу восприняли как свидетельство подавления бунта. Но тут на миноносец начали подниматься добравшиеся до него матросы и ревизор А.Н. Макаров. Командир миноносца лейтенант барон П.М. Клодт фон Юргенсбург попытался сняться с якоря и уйти, но не смог этого сделать по причине поломки якорной машины. Он приказал отдать полностью якорную цепь и оставить её за бортом, для чего миноносец стал давать задний ход. От волнения командир не учёл, что за кормой была шлюпка, трос которой, ослабев, намотался на вращающийся винт, из-за чего миноносец потерял управляемость. Ветер начал относить его в сторону "Потёмкина".
На "Потёмкине", увидев манёвры миноносца и то, что до него доплыли некоторые из прыгнувших в воду, решили, что миноносец сможет взорвать броненосец торпедой. Подняли сигналы с приказом миноносцу кормой подойти к борту броненосца и дали три предупредительных выстрела из орудия. Командир миноносца, под угрозой артиллерийского обстрела, подчинился. Восставшие высадили на борт миноносца свою команду, арестовали командира и перевели его на броненосец. Распространённая в советской историографии версия, что миноносец № 267 сам «присоединился к восстанию», не соответствует действительности.
К часу дня корабль был в руках восставших, которых возглавил минно-машинный квартирмейстер А.Н. Матюшенко (он еще в 1904 г. примкнул к социал-демократам, вёл революционную пропаганду среди матросов и участвовал в подготовке "всеобщего восстания на флоте": «У нас было составлено расписание, кому из команды нужно было кого резать, если бы не борщ, то в ту же ночь мы зарезали всех офицеров и побросали за борт»).
На юте корабля был устроен "матросский суд" над пойманными унтер-офицерами. Несмотря на требования части команды убить часть из них, всё же большинство решило сохранить им жизнь. Удивительная история произошла со шкипером Т.С. Зубченко. Спустя несколько дней после начала восстания он бросил в море бутылку с письмом:
Православные люди!
Прошу сообщить моей дорогой жене и деткам, что я умираю не от врага, а от руки своего брата. Был два раза на смертельном одре, то есть 14 июня и 16. По милости трюмного механика Коваленко, артиллерийского кондуктора Шапорева, боцмана Мурзака я оставлен ещё на мучения и каждую минуту жду смерти, только не знаю, какова она будет. Дорогая Маруся, прошу, прости меня. Я умираю за Веру, Царя и Отечество. Крепко вас обнимаю предсмертною рукою. 19 июня 1905 года. Ответ не пиши, а похорони меня на севастопольском кладбище.
Бутылка с письмом была поймана постом крымской пограничной стражи.
Около двух часов дня было организовано собрание команды броненосца, на котором броненосец объявили «территорией Свободной России». На должности офицеров собранием были выбраны лица из своей среды, но поскольку для управления кораблем был нужен опытный специалист – командиром был выбран прапорщик Д.П. Алексеев – он стал единственным офицером, который был допущен восставшими на командную должность.
Так как на Тендру ожидалось прибытие всей Черноморской эскадры, мятежному броненосцу нужно было срочно уходить оттуда. Команда приняла решение идти в Одессу – ближайший крупный порт, где можно было пополнить запасы воды, угля, продовольствия и где, как знала команда, проходила всеобщая стачка. Около четырёх часов дня броненосец и миноносец снялись с якоря. Назначенному командиром корабля Алексееву и штурману Г.К. Гурину было заявлено, что если корабль сядет на мель, то их расстреляют. Алексеев лишь вынужденно приступил к выполнению обязанностей командира корабля. Восстанию он не сочувствовал, но при отказе опасался расстрела. Он заявил матросам, что согласен довести корабль только до Одессы, где сдаст его начальнику порта, а сам будет «просить Государя о помиловании». Матросы не дали ему закончить его речь. Вечером в корабельном лазарете умер раненый артиллерийский квартирмейстер Вакуленчук. Он стал двенадцатой жертвой первого дня восстания.
Броненосец и миноносец около 8 часов вечера 14 июня прибыли в охваченную забастовкой Одессу и стали на рейде. Было решено пригласить на борт представителей городской социал-демократической организации, для чего в город по адресам, известным восставшим, наутро были отправлены два курьера; озаботиться поиском топлива и провизии для корабля; провести в Одессе демонстративные похороны убитого Вакуленчука.
В акватории порта «Потёмкин» захватил транспорт "Эмеранс" с грузом угля.
Утром труп Вакуленчука разместили на Новом молу в специально сооружённой палатке и приставили караул. На броненосец прибыли представители местных революционных структур – меньшевики А.П. Березовский, О.И. Виноградова, К.И. Фельдман и другие, большевик И.П. Лазарев.
Около восьми часов утра к борту броненосца прибыла шлюпка с начальником Одесского торгового порта Герасимовым, товарищем прокурора Абрашкевичем и несколькими жандармами под командой помощника пристава портового участка Фёдорова с целью разузнать о происходящем на броненосце и причинах, приведших к восстанию команды. Восставшие матросы сначала заставили находящихся в лодке разоружиться, потребовав, чтобы те выбросили оружие за борт, а потом вообще прогнали шлюпку от броненосца. Под руководством прибывших на корабль революционеров был избран руководящий орган – "судовая комиссия" из тридцати матросов вместе с одесскими социал-демократами. Они составили обращения восставших к войскам гарнизона и к гражданам Одессы с призывами поддержать восстание.
С самого утра в порту начала собираться толпа, полиция ввиду своей малочисленности не смогла предотвратить начавшегося стихийного митинга над телом убитого, а к 10 часам утра и вовсе покинула порт. К полудню по приказу командующего Одесским военным округом два пехотных и казачий полки окружили порт. В сам порт войскам было приказано не входить, так как стало известно об угрозе броненосца открыть стрельбу по войскам, если они начнут действовать против собравшихся в порту людей.
Находящиеся на борту броненосца одесские социал-демократы пытались склонить судовую комиссию к решению о высадке десанта в Одессу и захвате ключевых объектов города, но судовая комиссия приняла решение не разбивать команду на части, а ждать приход эскадры, с которой возможно придётся вести бой в полном составе экипажа. Еще одно портовое судно "Веха", только что прибывшее в Одессу и не имевшее сведений о происходящем, было захвачено восставшими матросами. "Веху" начали переоборудовать в госпитальное судно на случай боя с эскадрой.
Первым в Петербург о восстании утром 15 июня сообщил Министру внутренних дел начальник Одесского охранного отделения М.П. Бобров. Его доклад основывался на рассказе о произошедшем молодого матроса М. Ф. Хандыги, которому на весельной лодке удалось бежать с борта миноносца № 267, на котором он прятался весь переход с Тендровской косы до Одессы. Телеграмма М. П. Боброва была немедленно передана Государю, который записал в дневнике: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая безпорядками в городе. Просто не верится!». Государь приказал срочно подавить восстание: «Каждый час промедления может в будущем обернуться потоками крови».
Однако одесские власти находились в полной растерянности. Одесский градоначальник Д.Б. Нейдгард передал все свои властные полномочия начальнику Одесского военного округа С.В. Каханову. Тот в свою очередь назначил комендантом Одессы бригадного командира К.А. Карангозова, который не решался на активные действия.
В порту собравшаяся толпа любителей лёгкой наживы начала грабить товары на складах, разбивать бочки с водкой и вином, появилась масса пьяных, которые начали жечь амбары, мастерские, подожгли баржи, пароходы и портовую Николаевскую церковь. Войска, опасаясь артиллерийского обстрела со стороны броненосца, продолжали лишь держать оцепление по периметру порта, не пропуская в порт новые толпы и никого не выпуская. Только с наступлением темноты войска пошли в наступление, были убитые и раненые. По войскам из толпы так же велся револьверный огонь.
В советской историографии число жертв безпорядков в Одесском порту было сильно завышено, указывались цифры в 1500 погибших. По официальным данным российского правительства во время безпорядков погибло и было ранено 123 человека.
В рапорте одесского полицмейстера градоначальнику Одессы сообщалось: со стороны гражданских лиц всего убито 57 человек, из них установлены личности 14. Десять трупов полностью сгоревших. Со стороны правительственных сил убиты один городовой и один солдат. В справке одесского врачебного инспектора одесскому градоначальнику сообщалось, что на 21 июня в одесских больницах находились 80 раненых в результате безпорядков в порту и городе.
Утром 16 июня восставшие освободили и отправили на берег всех арестованных офицеров, кроме прапорщика Алексеева, которому судовой комиссией было приказано исполнять обязанности командира корабля. Два офицера – поручик А.М. Коваленко и подпоручик П.В. Колюжнов остались на броненосце добровольно. Унтер-офицеры и боцманы были освобождены из-под ареста и им было приказано исполнять их обычные обязанности под угрозой смерти, если они попробуют предпринять какие-либо действия против восставших.
К командованию Одесского военного округа была отправлена делегация матросов для получения разрешения на похороны Вакуленчука. В ходе переговоров разрешение на похороны было получено. Советская историография описывала похороны как мощную революционную демонстрацию, в которой, по воспоминаниям Фельдмана, принимало участие «тридцать тысяч одесских рабочих». В официальных документах о восстании, однако, похороны Вакуленчука либо не упомянуты вообще, либо пишется о «толпе», следовавшей за гробом. Брат писателя В.Г. Короленко, наблюдавший за похоронной процессией с балкона своей одесской квартиры, писал, что за гробом следовало несколько десятков человек.
Броненосец неожиданно для всех дал три холостых "траурных" выстрела в память о Вакуленчуке и два выстрела из 6-дюймовых орудий боевыми снарядами по городу – вожаки восстания позднее уверяли, что хотели попасть в дома градоначальника и командующего войсками, но промахнулись. Один снаряд поразил чердак жилого дома в центральной части города, но жертв по счастью не было, второй пролетел на окраину города, насквозь пробив дом Стрепетова на Бугаёвской улице, он не разорвавшись упал на территории сахарного завода Бродского.
После этого в город были введены артиллерийская часть, пять эскадронов драгун и ещё четыре пехотных полка. К 17 июня общая численность войск в Одессе достигла 14 тысяч человек.
Ленин узнал о происходящем в Одессе из газет и направил в Одессу своего курьера – большевика М.И. Васильева-Южина – с инструкциями по расширению масштабов восстания, напутствуя его перед отправлением такими словами: «Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки». Его курьер опоздал, прибыв в город 20 июня, что наверняка спасло город от более масштабных военных действий.
17 июня утром с броненосца заметили приближающуюся эскадру под командованием Ф.Ф. Вишневецкого. "Потёмкин" пошёл навстречу эскадре, но она отвернула от идущего с ней на сближение броненосца и стала уходить от него в открытое море. Примерно в 10 часов утра корабли эскадры Вишневецкого встретились с кораблями эскадры А.Х. Кригера. Объединённые силы повернули обратно к Одессе. В полдень восставший корабль встретился в море с объединённой эскадрой и безпрепятственно прошёл сквозь ее строй, корабли разошлись без открытия огня. Затем "Потёмкин" развернулся и вторично прошёл сквозь корабли эскадры, при этом к восставшему броненосцу присоединилась команда броненосца "Георгий Победоносец". К 5 часам дня оба броненосца пришли на одесский рейд и встали на якоря.
Наблюдавшие "немой бой" с берега военные ничего не могли понять в происходившем. Морское ведомство не посчитало нужным сообщить сухопутному командованию о переходе "Георгия Победоносца" на сторону восставших, последнее посчитало, что "Потёмкин" сдался "Победоносцу".
Восстание на "Победоносце" не сопровождалось убийствами офицеров – их всех (кроме лейтенанта К.К. Григоркова, закончившего жизнь самоубийством) ещё при подходе к Одессе посадили в шлюпку и отправили на берег в семи милях восточнее Одессы.
Около 7 часов вечера, находясь в районе Тендровской косы и проведя совещание с командирами, адмирал Кригер принял решение, ввиду ненадёжности команд эскадры, вернуться на главную базу флота в Севастополь и оттуда послать специально сформированный отряд миноносцев для потопления восставших кораблей.
Находящиеся на броненосце представители революционных партий написали от имени восставшего экипажа второе обращение к командующему Одесским военным округом, в котором требовали вывода правительственных войск из Одессы, вооружение народа, установления народоправства, освобождения всех политических заключённых и доставки на борт броненосца угля и провизии.
Между тем к 3 часам пополудни на "Георгии Победоносце" начали брать верх младшие офицеры и та часть команды, которая отказывалась бунтовать и настаивала на сдаче властям. Опасность для одумавшейся команды "Георгия" в тот момент представлял революционный "Потёмкин". Пользуясь тем обстоятельством, что "Потёмкин" перегружал уголь с захваченного судна "Пётр Регир", корпус которого заслонил артиллерию "Потёмкина", броненосец "Георгий Победоносец" снялся с якоря, объявив по семафору, что уходит в Севастополь, но на самом деле стал на якорь между "Потемкиным" и одесским берегом, как бы защищая город, и около 5 часов дня сдался властям. На "Потёмкине" началась паника: часть команды требовала открыть огонь по "изменнику", часть призывала последовать его примеру, но большинство приняло решение уходить из Одессы. В 8 часов вечера "Потёмкин" в сопровождении миноносца № 267 и портового судна "Веха" покинул одесский рейд и направился в румынскую Констанцу.
На его борту оставались два профессиональных революционера – К.И. Фельдман и А.П. Бржезовский, которые составили "Обращение ко всему цивилизованному мiру" с извещением, что моряки ведут борьбу за свержение самодержавия, но их действия не несут никакой опасности экономическим интересам иностранных держав в регионе.
Экипаж судна "Веха", не желая бунтовать, имея на борту больных и раненых, воспользовался наступлением темноты и отстал от броненосца. Утром 19 июня судно прибыло в Очаков, где сдалось властям.
В тот же день началось восстание на учебном судне "Прут", находившемся в море. Были убиты вахтенный начальник и боцман, остальные офицеры и кондукторы были арестованы. Восставшие направили захваченный корабль в Одессу, но "Потёмкина" там уже не застали. Тогда они решили вернуться в Севастополь и, подняв красный флаг, своим примером взбунтовать главную крепость Черноморского флота. На следующее утро на подходе к Севастополю команда приняла решение прекратить восстание и сдаться властям.
Лишь днем 19 июня из Севастополя на поиски "Потёмкина" для его потопления отправился миноносец "Стремительный", укомплектованный исключительно офицерами-добровольцами, желавшими отомстить восставшей команде за убийства офицеров. Но догнать бунтовщиков не удалось.
К вечеру "Потёмкин" прибыл в Констанцу. 20 июня румынское правительство предложило матросам сдаться на условиях военных дезертиров, что освобождало их от насильственной депортации в Россию, гарантировав им личную свободу, но запретило снабжать броненосец углём и провизией. Румынские крейсеры получили приказ открывать огонь по любому судну, попытавшемуся войти в гавань без разрешения, что они сделали, когда утром миноносец № 267 попытался войти в порт. В полдень "Потёмкин" и миноносец № 267 покинули Констанцу.
22 июня в 6 часов утра оба мятежных корабля прибыли в Феодосию. В 8 часов утра на броненосце был поднят красный фанерный щит, на котором с двух сторон белой краской были нанесены надписи: «Свобода, равенство и братство» и «Да здравствует народное правление». Катер с броненосца доставил в порт приказание городским властям Феодосии немедленно явиться на борт корабля.
Исполняя приказание восставших, в 9 часов утра на борт броненосца прибыли городской голова Феодосии Л.А. Дуранте, гласный городской думы С.С. Крым, врач Муралевич. Судовая комиссия вручила им воззвание "Ко всему цивилизованному мiру" «для немедленного его объявления на публичном заседании городской думы» и потребовала, под угрозой обстрела города, доставить на броненосец провизию, воду и уголь. Несмотря на запрет военных властей, городские власти, опасаясь артиллерийского обстрела города, подвезли мятежникам еду.
Ночью 23 июня восставшие передали городским властям ультиматум с требованием немедленного снабжения углем, в противном случае они начнут обстрел города. В 5 часов утра городской голова обратился к жителям Феодосии с просьбой покинуть город. Начальник гарнизона Феодосии объявил город на военном положении. В порт были скрытно введены войска.
Восставшие решили самостоятельно овладеть баржами с углем. В 9 часов утра катер с абордажной командой вошёл в порт, матросы высадились на баржи. Войска открыли по матросам ружейный огонь, от которого погибло и было ранено шесть восставших, несколько матросов спрыгнули в воду и были схвачены.
На борту броненосца начались волнения – часть команды требовала наказания города; другая часть, во главе с прапорщиком Алексеевым и младшими офицерами, была против стрельбы. Возобладало мнение не обстреливать город, а снова уходить в Констанцу – и в полдень 23 июня «Потёмкин» и миноносец № 267 покинули Феодосию, так и не сделав по городу ни одного выстрела. Восставшие сначала сделали обманный маневр, показав направление на Новороссийск, и лишь скрывшись за горизонтом повернули на Румынию.
Уже после этого в Феодосию была направлена эскадра под командованием адмирала Кригера, имея приказание от морского министра потопить мятежный броненосец. Не найдя мятежников в Феодосии, эскадра направилась в сторону Новороссийска, откуда затем вернулась в Севастополь.
24 июня в самом конце дня, уже около полуночи, броненосец "Потёмкин" в сопровождении миноносца № 267 вновь прибыли в Констанцу, где сообщили, что принимают условия, предложенные ранее румынской администрацией. На следующий день команда броненосца была свезена на берег, где Матюшенко разделил между всеми матросами захваченную им корабельную кассу. Впоследствии матросов расселили в различные города и селения Румынии.
Команда миноносца № 267, наконец освободившись от вооружённого надзора со стороны броненосца, сразу увела миноносец в Севастополь.
9 июля в Констанцу пришла эскадра из Севастополя, доставившая на "Потёмкин" новую команду. Священник отслужил молебен и окропил корабль святой водой. 11 июля русские корабли покинули Констанцу, ведя на буксире "Потемкин", на котором в Россию из прежнего состава возвращались 47 матросов и кондукторов, прапорщик Д. П. Алексеев и подпоручик П.В. Калюжнов. 14 июля "Потёмкин" был доставлен в Севастополь.
Одесские городские власти оценили прямые убытки городу от восстания в 2 510 850 рублей, что равнялось половине годового бюджета Одессы. В порту сгорело много складов и зданий вместе с портовым оборудованием и хранившимися в них грузами, а также несколько стоявших у причалов пароходов. В результате порт в 1905 г. не отправил на экспорт из южных губерний 3,7 млн. пудов пшеницы нового урожая. Торговое судоходство на Чёрном море в дни восстания было практически парализовано – следующие в черноморские порты из Средиземного моря пароходы остановились в Константинополе и распродавали за безценок свои грузы, опасаясь следовать дальше. Страховые компании объявили произошедшее форс-мажором и отказались покрывать убытки пароходных компаний и грузовладельцев, возложив юридическую ответственность на российские власти.
Восстание команды военного корабля затронуло международный престиж России и представило ее как реакционное государство, против которого протестует даже военный флот. Внешнеполитическое ведомство России не смогло заручиться поддержкой стран черноморского бассейна в борьбе с командой восставшего броненосца. Православная монархическая Румыния отказалась выдать бунтовщиков России, что послужило причиной обострения отношений между двумя странами. Турция отказала российскому правительству в запрошенной помощи против восставших и начала спешно наращивать минно-артиллерийскую оборону Босфорского пролива, чему на протяжении предшествующих двадцати лет успешно противодействовала российская дипломатия. Это усложнило России осуществление в будущей войне планов по овладению Константинополем и проливами.
Из всех черноморских стран лишь Болгария согласилась удовлетворить просьбу российского правительства о выдаче восставших моряков, в случае, если они прибудут на болгарскую территорию, но только при условии, если такая выдача будет организована тайно и о ней не станет известно третьим странам.
На подавление восстания были брошены практически все имеющиеся в наличии силы Черноморского флота, однако приказ о потоплении восставшего корабля выполнен не был, была продемонстрирована нерешительность, неинформированность, несогласованность действий флотского командования, как и подверженность моряков революционной пропаганде.
Историк Ю.П. Кардашев, проанализировав архивные документы, подсчитал, что активными участниками восстания были 71 матрос (9,1 % об общего числа). По данным следствия почти все они были ранее замечены командованием в той или иной революционной деятельности – чтении и распространении нелегальной литературы, участии в сходках и собраниях, знали о подготовке восстания. 157 человек показали себя как сторонники восстания (20,1 %) – таким образом в восстании принимала участие почти треть команды – 29,3 %, в то время, как активными противниками восстания стали только 37 человек (4,7 %). Остальная часть команды – 516 человек, или ровно 2/3 экипажа были пассивной массой, подчинявшейся происходившим событиям.
Офицеры броненосца, вопреки представлениям советской историографии как реакционно-монархический монолит, в действительности, как и рядовой состав, были подвержены колебаниям и демонстрировали различное отношение к восстанию. Старший комсостав, активно попытавшийся бороться с восстанием, был уничтожен. Из оставшихся в живых офицеров трое в той или иной степени искренности примкнули к восстанию, остальные пассивно осуждали его.
Самой сплочённой группой, чётко обозначившей своё отрицательное отношение к восстанию, стали сверхсрочники броненосца (занимавшие на корабле должности боцманов, кондукторов, фельдфебелей) – их было на корабле всего 16 человек и почти все они стали активными противниками восстания.
13 июля 1905 г. начались судебные дела по восставшим. С самого начала следствия встал вопрос по какой статье судить восставших – как воинских преступников – по статье 109-й Военно-морского устава о наказаниях как бунтовщиков, за что в военное время полагалась смертная казнь, или как политических преступников по статье 100-й Уголовного уложения. Несмотря на революционный характер восстания и его политические требования правительство сначала решило вести дело как о военном бунте. Однако, по мере расследования, политическая составляющая в деле всех восставших кораблей выступала всё более и более явно и, в конце концов, во время суда наиболее активным участникам восстания были предъявлены обвинения как по 109-й, так и по 100-й статьям.
Первым в Севастополе начался суд над матросами учебного судна "Прут", пытавшегося присоединиться к восставшему броненосцу. На скамье подсудимых находилось 44 матроса, осуждены были 28. Суд приговорил четырех к смертной казни; 16 матросов – к каторге; одного – к отдаче в исправительные арестантские отделения; шестерых – к отдаче в дисциплинарные батальоны и одного – к аресту. Остальных оправдали за отсутствием прямых доказательств их участия в бунте. Смертный приговор привели в исполнение 6 сентября 1905 года у стены Константиновской батареи.
Суд по делу участников восстания на броненосце "Георгий Победоносец" длился с 29 августа по 8 сентября 1905 г. Два руководителя восстания были приговорены к смертной казни. 16 сентября смертный приговор привели в исполнение. Остальные 53 подсудимых были отправлены на вечную каторгу или приговорены к каторжным работам на срок от 4 до 20 лет, к отдаче в арестантские исправительные отделения на срок от 3 до 5 лет.
Суд над потёмкинцами и моряками миноносца № 267 начался 17 февраля 1906 г. уже в менее напряженной обтановке. Судили 68 человек (54 потёмкинца, 13 матросов с миноносца № 267 и один матрос с судна "Веха"). Троих явных революционеров приговорили к смертной казни, но на основании царского указа от 21 октября 1905 г. о смягчении наказаний за политические преступления, совершённые до издания , казнь заменили 15-летней каторгой. Трое матросов были приговорены к каторге сроками от 3 до 10 лет. Остальных отдали в арестантские роты и подвергли другим наказаниям. Прапорщика Алексеева уволили со службы.
Зачинщик восстания Афанасий Матюшенко в 1907 г. нелегально вернулся в Россию, был арестован в Николаеве и казнён в Севастополе 15 ноября того же года.
Большинство потёмкинцев жило в эмиграции в Румынии. Добровольно из эмиграции до в Россию вернулось 138 матросов. Всего же из первоначального экипажа "Потёмкина", включая тех, кто отказался эмигрировать и вернулся в Севастополь из Констанцы на борту броненосца, в Россию вернулось 245 человек (31 % команды). Остальная часть команды оставалась в эмиграции.
В 1955 г. в СССР к 50-летию восстания все его живые участники были награждены орденами Красной Звезды, а двое – орденами Красного Знамени.
Снятый в 1925 г. С. Эйзенштейном советский пропагандный художественный фильм "Броненосец Потемкин", несмотря на историческую недостоверность многих сцен, пришелся по душе врагам исторической России на Западе. Он завоевал приз на Всемiiрной выставке в Париже (1926), в 1958 г. признан первым в числе 12 лучших фильмов всех времён и народов по результатам международного опроса критиков в Брюсселе (110 голосов из 117), первым среди ста лучших фильмов по опросу киноведов мира (1978).
После провозглашения в 1991 г. "незалежного" украинского государства новые власти Украины начали создавать собственную историографию, описывая и трактуя события прошлого в стиле многовековой "национально-освободительной борьбы украинского народа" против российской оккупации. Ряд публицистов преподносили восстание на броненосце "Потёмкин" как выступление матросов – сторонников независимости Украины против русского империализма. Данило Кулиняк писал в официальном печатном издании Министерства обороны Украины "Військо України":
«Борт восставшего в июне 1905 года "Потёмкина", который под малиновым казачьим флагом одиннадцать суток был островом свободы, плавучей казачьей республикой, свободной от русского царизма, можно полностью назвать кораблём украинской революции на Чёрном море и предтечей общеукраинской революции 1917–1918 годов. Ведь восстание было наиболее ярким проявлением народного гнева на Черноморском флоте, который в то время был преимущественно украинским».
Согласно этой трактовке событий, восстание началось фразой, произнесённой «уроженцем Житомира артиллерийским унтер-офицером Вакуленчуком на украинском языке: "Та доки ж ми будемо рабами!"», а большинство участников восстания были «щирими українцями», боровшимися за независимость Украины, в свободное от вахт время зачитывавшимися произведениями украинской литературы, а главный герой Панас Матюшенко ещё и играл на украинском национальном инструменте – бандуре.
В статье использован обширный материал из "Википедии" , где приведены подробные ссылки на источники.
Гулянья, сходки, митинги, сопровождавшиеся столкновениями с полицией. Весной в Одессе более месяца длилась «всеобщая стачка», охватившая все одесские заводы, фабрики и мелкие мастерские, парализовавшая городскую жизнь и сильно усложнив бытовые условия жителей. В город были введены казачьи части , которые патрулировали улицы совместно с усиленными нарядами полиции .
События на броненосце
Фотография членов команды броненосца «Потёмкин». В центре группы - лейтенант Л. К. Неупокоев, одна из жертв бунта.
Броненосец «Князь Потемкин Таврический» был на тот момент самым новым и одним из сильнейших кораблей Черноморского флота России. Постройка корабля шла дольше запланированного (из-за произошедшего во время постройки пожара в котельном отделении и обнаруженных дефектов брони орудий главного калибра). К формированию экипажа броненосца приступили одновременно с его закладкой. Для этого был создан 36-й флотский экипаж. На момент вступления в строй в мае 1905 года экипаж состоял из 731 человека, в том числе 26 офицеров. Из-за продолжительных контактов с рабочими судоремонтных заводов экипаж корабля был разложен революционной агитацией.
Незадолго до описываемых событий корабль успешно прошёл ходовые испытания и приступил к испытанию вооружения. 12 (25) июня 1905 года броненосец в сопровождении миноносца № 267, который должен был заниматься установкой мишеней, снялся из Севастополя и на следующий день прибыл к традиционному месту учебных сборов флота для проведения опытных стрельб из орудий главного калибра - Тендровской косе , отстоявшему от Одессы на примерно 100 морских миль . Экипаж состоял из 781 матросов и береговых специалистов, вышедших в море для устранения различных заводских недоделок, и 15 офицеров. Для наблюдения за стрельбами на корабле находились два специалиста прибывшие из Петербурга - начальник артиллерийской чертёжной мастерской МТК полковник И. А. Шульц и член комиссии морских артиллерийских опытов Н. Ф. Григорьев.
Ход восстания
14 июня. Начало восстания. Убийство офицеров. Захват миноносца № 267
Утром часть привезенного на броненосец мяса была положена в котёл для приготовления борща. 14 (27) июня 1905 года в 11 часов на броненосце был дан сигнал на обед. Команда отказалась брать баки для борща и демонстративно ела сухари, запивая их водой. В корабельную лавку выстроилась очередь. Об отказе команды есть борщ было доложено старшему офицеру И. И. Гиляровскому и командиру корабля Е. Н. Голикову .
Командир приказал собрать команду. Борщ был освидетельствован старшим врачом броненосца С. Е. Смирновым, который признал его хорошим. После этого командир пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем, кто хочет есть борщ, перейти к 12-дюймовой башне. Из строя к башне вышло около ста человек. Видя упорство матросов, командир приказал вызвать караул, после чего большая часть команды перешла к башне. Когда в строю осталось около 30 человек, старший офицер задержал оставшихся, приказал переписать их фамилии и принести брезент. Приказание принести брезент было расценено командой как подготовка к расстрелу задержанных в строю матросов.
Часть команды побежала в батарейную палубу, взломала пирамиды с винтовками и вооружилась. Попытки офицеров успокоить команду и привлечь на свою сторону не участвовавших в бунте матросов ни к чему не привели. Первым выстрелом, сделанным из батарейной палубы Г. Н. Вакуленчуком, был убит старший артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев. В завязавшейся схватке старший офицер выстрелом из винтовки смертельно ранил Г. Н. Вакуленчука. В следующее мгновение он был убит несколькими матросами.
В ходе восстания были убиты 6 офицеров: командир корабля капитан 1 ранга Е. Н. Голиков, старший офицер капитан 2 ранга И. И. Гиляровский, старший артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев, старший минный офицер лейтенант В. К. Тон, штурманский офицер прапорщик Н. Я. Ливинцев и лейтенант 12-го флотского экипажа Н. Ф. Григорьев , член комиссии морских артиллерийских опытов Морского министерства. Был убит также старший врач броненосца С. Е. Смирнов. Оставшиеся в живых офицеры были арестованы. Восставших возглавил минно-машинный квартирмейстер А. Матюшенко .
Восставшие, решив что сопровождавший броненосец миноносец № 267, сможет взорвать его, начали обстреливать последний из винтовок и даже из 47-мм орудий. Командир миноносца лейтенант барон Пётр Михайлович Клодт фон Юргенсбург, поняв, что на броненосце произошёл бунт и с него по его кораблю ведётся огонь, попытался сняться с якоря и уйти, но не смог этого сделать по причине поломки якорной машины. Восставшие высадили на борт миноносца свою команду, арестовали командира и перевели его на броненосец .
Было организовано собрание, на котором броненосец объявили «территорией Свободной России». Выступавшие руководители призывали экипаж продолжать выполнять свои повседневные служебные обязанности с не меньшим прилежанием, чем ранее . На должности офицеров собранием были выбраны лица из своей среды. В частности на должность старшего офицера корабля был выбран старший боцман Ф. В. Мурзак .
15 июня. Прибытие в Одессу. Контакты с берегом. Погром в Одесском порту
Одесский порт горит, подожжённый чернью
17 июня. В море. Встреча с Черноморской эскадрой. Восстание на броненосце «Георгий Победоносец»
18 июня. Два броненосца возвращаются в Одессу. Переход «Георгия Победоносца» на сторону законной власти
«Потёмкин» и «Георгий Победоносец» вернулись на рейд Одессы. Между тем на «Георгии» начала брать верх та часть команды, которая отказывалась бунтовать. Опасностью для одумавшегося «Георгия» в тот момент представлял революционный «Потёмкин». Объявив, что броненосец снимается с якоря для похода на Севастополь, экипаж «Георгия» вечером 18 июня (1 июля) 1905 года , проследовав мимо «Потёмкина», бросил якорь между ним и одесским берегом, таким образом как бы защищая его, и сдался властям. Теперь уже «Георгий Победоносец» представлял угрозу для «Потёмкина». На «Потёмкине» приняли решение уходить из Одессы .
19 июня. Уход в Констанцу
20 июня. В Констанце
На «Георгии Победоносце» присланной властями военной командой арестовано 67 участников восстания. Из Севастополя в Одессу прибыл миноносец «Стремительный », имея команду найти и уничтожить восставший броненосец. «Стремительный» был укомплектован исключительно офицерами .
Когда «Потёмкин» прибыл в Констанцу, румынское правительство предложило матросам сдаться на условиях военных дезертиров, что освобождало от насильственной депортации в Россию, гарантировав им личную свободу, но запретило снабжать броненосец углём и провизией. Судовая комиссия броненосца отклонила это предложение. Днём 20 июня (3 июля) 1905 года «Потёмкин» и миноносец № 267 покинули Констанцу.
21 - 22 июня - в море. Прибытие в Феодосию
Броненосец «Потёмкин», прибывший в Констанцу
Матросы броненосца «Потёмкин», сошедшие на берег в порту Констанца
24 июня (7 июля) 1905 года броненосец снова в Констанце. На следующий день команда была свезена на берег, ей гарантировали свободу. Румынские власти спустили на броненосце андреевский флаг и подняли румынский, а матросов перевезли в места, отведенные для их проживания.
Миноносец № 267 ушел в Севастополь, не пожелав сдаться румынским властям. Уже 9 июля в Констанцу пришла эскадра из Севастополя под командованием контр-адмирала С. П. Писаревского в составе броненосцев «Чесма» и «Синоп», миноносок № 261, 262, 264, 265. В 14 часов шесть шлюпок с «Синопа» доставили на «Потемкин» десять офицеров и около 200 матросов. Произошла смена караулов, спущен румынский флаг, и в 14 часов 10 минут поднят Андреевский. Русский священник отслужил молебен и окропил корабль святой водой, чтобы изгнать «дьявола революции».
Корабль находился в удовлетворительном состоянии, поэтому уже 11 июля в 19 часов 20 минут эскадра Писаревского покинула Констанцу. «Синоп» вел на буксире «Потемкин», на котором в Россию возвращались 47 матросов и кондуктóров, прапорщик Д. П. Алексеев и подпоручик П. В. Калюжный. С ними находился и активный участник восстания машинист Ф. Я. Кашугин. Он не успел съехать с корабля, и русские офицеры схватили его.
14 июля «Синоп» ввел «Потемкин» в Южную бухту Севастополя. Остатки бывшей команды сняли с броненосца и отправили под арест на учебное судно «Прут». Моряков миноносца № 267 ещё до этого заключили в «Бомборы».
Судьба восставших
13 июля 1905 начались судебные дела по восставшим. Первым в Севастополе начался суд над матросами учебного судна «Прут», пытавшегося присоединиться к восставшему броненосцу. На скамье подсудимых находилось 44 матроса, осуждены были 28. Суд приговорил Александра Михайловича Петрова, 23 лет, Ивана Ферапонтовича Адаменко, 24 лет, Дмитрия Матвеевича Титова, 25 лет, и Ивана Арефьевича Чёрного, 27 лет, к смертной казни; 16 матросов - к каторге; одного - к отдаче в исправительные арестантские отделения; шестерых - к отдаче в дисциплинарные батальоны и одного - к аресту. Остальных оправдали за отсутствием прямых доказательств революционной деятельности.
Смертный приговор привели в исполнение на рассвете 6 сентября 1905 года у стены Константиновской батареи.
Суд по делу участников восстания на броненосце «Георгий Победоносец» длился с 29 августа по 8 сентября. Руководители восстания Семен Пантелеймонович Дейнега, 27 лет, Дорофей Петрович Кошуба, 26 лет, и Иван Кондратьевич Степанюк, 27 лет, были приговорены к смертной казни. Остальные 52 матроса были отправлены на вечную каторгу или приговорены к каторжным работам на срок от 4 до 20 лет, к отдаче в арестантские исправительные отделения на срок от 3 до 5 лет.
16 сентября расстреляли двух активных участников восстания на броненосце «Георгий Победоносец» (Степанюку удалось с помощью адвокатов заменить казнь бессрочной каторгой).
Несколько сотен матросов с «Прута», «Георгия Победоносца», «Потемкина» и других кораблей были высланы на Дальний Восток в Амурскую флотилию. После окончания службы их оставили там на поселение.
Все вернувшиеся в Россию «потемкинцы» и моряки миноносца № 267 также были преданы суду. Вначале их хотели судить гражданским судом как политических преступников. Но затем правительство сочло более выгодным рассматривать восстание потемкинцев как воинское преступление, и дело передали военно-морскому суду Севастопольского порта. Судили 68 человек (54 потемкинца, 13 матросов с миноносца № 267 и один матрос с судна «Веха»), разделив их на четыре группы. В первую включили тех, кто принадлежал к революционной организации и сознательно начал восстание с целью свержения существующего строя (среди них - А. Н. Заулошнов, Ф. П. Луцаев, Т. Г. Мартьянов); во вторую - тех, кто добровольно или под угрозой насилия присоединился к первой, но не разделял всех её политических убеждений (в том числе С. Я. Гузь, И. П. Задорожный, Ф. Я. Кашугин); в третью - тех, кто помогал восставшим под угрозой насилия (такие, как Д. П. Алексеев, А. С. Галенко, Ф. В. Мурзак и несколько матросов); в четвертую - тех, кто не принимал участия в восстании, но и не оказал ему активного противодействия и находился на корабле, имея возможность бежать и сдаться властям.
Часть фок-мачты броненосца «Потёмкин» в музее Черноморского флота в Севастополе . В 1924 году фок-мачта была установлена задним знаком створа на острове Первомайский. В 1957 году она была снята и разрезана на части, которые, как реликвии, хранятся в ряде музеев бывшего СССР.
Суд над потемкинцами начался 17 февраля 1906 г. после разгрома ноябрьского восстания в Севастополе. Троих потемкинцев - Александра Николаевича Заулошнова, 22 лет, Федора Пантелеймоновича Луцаева, 28 лет, и Тихона Григорьевича Мартьянова, 23 лет, - приговорили к смертной казни. Но на основании царского указа от 21 октября 1905 г. о смягчении наказаний за политические преступления, совершенные до издания манифеста 17 октября 1905 г., казнь заменили 15-летней каторгой. Матросы Сергей Яковлевич Гузь, 28 лет, Иван Павлович Задорожный, 23 лет, и Феодосии Яковлевич Кашугин, 27 лет, также были приговорены к каторге: первый - на десять, второй - на три с половиной года, третий - на шесть лет. Остальных отдали в арестантские роты и подвергли другим наказаниям. Прапорщика Д. П. Алексеева, врача А. С. Галенко и подпоручика П. В. Калюжного уволили со службы. 23 февраля вице-адмирал Г. П. Чухнин (командующий Черноморским флотом) приказом № 293 утвердил приговор .
Осужденных «потемкинцев» этапировали по маршруту Севастополь -Самара -Урал-Иркутск -Александровский централ. В Самаре к ним присоединили осужденных участников восстания на крейсере «Очаков» . Группа каторжников из шести человек, в числе которых были моряки с «Потемкина» и «Очакова», в пути следования перепилив решетку вагона, пытались бежать на станции Юшала . Вскоре они были пойманы охраной и расстреляны. Все беглецы похоронены в городе Камышлове . В 1951 году, усилиями местных энтузиастов - директора завода «Урализолятор» В.Шевченко и работника горсовета В.Завьялова, - им был поставлен памятник на территории завода .
Пытался бежать и А. Н. Заулошнов, но был схвачен. 9 марта 1910 г. он умер в одиночной камере саратовской тюрьмы.
Судебные процессы над потемкинцами продолжались до 1917 года. Всего из экипажа в 784 матроса к суду было привлечено 173 человека. И только в отношении одного - Афанасия Николаевича Матюшенко - смертная казнь была приведена в исполнение. В 1907 году он нелегально вернулся в Россию, был арестован в Николаеве как анархист и казнен в Севастополе 15 ноября того же года как потемкинец.
Большинство потёмкинцев жило в эмиграции в Румынии. Отдельные группы матросов уехали в Швейцарию, Аргентину и Канаду, матрос Иван Бешов уехал в Ирландию, где основал популярную сеть закусочных Beshoffs.
Всего до марта 1917 в Россию вернулось 245 человек (31 % команды). Большинство же вернулось в Россию уже после Февральской революции, освободившей матросов-бунтовщиков от грозившей им судебной ответственности.
В 1955 году все живые участники восстания были награждены орденами Красной Звезды, а двое - орденами Красного Знамени.
Память о восстании
В монументах
|
Памятник матросам Броненосца Потёмкин |
Памятник восставшим в городе Одесса, расположенный |
 Памятник зачинщику восстания унтер-офицеру Г. Н. Вакуленчуку, |
В , и 1985 годах в СССР были выпущены почтовые марки с изображением броненосца:
 |
 |
 |
В СССР также выпускались почтовые открытки, посвящённые восстанию на броненосце Потёмкин:
 |
 |
 |
- Восстание было изображено в
ФЕЛЬДМАН НА БРОНЕНОСЦЕ «ПОТЁМКИН»
«Восстание», которого не было
(либерально-ревизионистская версия)
О восстании матросов на броненосце «Потёмкин» написано много. А кинорежиссёр С. Эйзенштейн в 1925 году создал фильм «Броненосец «Потёмкин», который, спустя 33 года, в 1958 году, на всемирной выставке в Брюсселе, как сообщала пресса, «возглавил список двенадцати лучших фильмов всех времён». Этот фильм наша официальная историография назвала «одним из высочайших достижений советского и мирового киноискусства», а эпизоды фильма «по своей правдивости» поражают и по сей день.
Восстание на «Потёмкине», указывал Ленин, имело огромное значение: это была первая попытка образования ядра революционной армии, впервые на сторону революции перешла крупная часть царских войск, «Потёмкин» остался «непобеждённой территорией революции...» (полное собр. сочинений Ленина, 5 изд., т. 10, с. 337). Так ли это?
Нет, в истории потёмкинского восстания, которая вошла во все советские школьные учебники, многое не так, как повествует фильм и как написали о нём историки партии, начиная от Емельяна Ярославского (Миней Израилевич Губельман) и кончая Исааком Израилевичем Минцем. До сих пор скрыты фамилии тех, кто проник на броненосец и захватил его, кто подстрекал матросов на бунт и на обстрел города Одессы. Восстания как такового на броненосце не получилось. А то, что изобразил в своём фильме С. Эйзенштейн, - просто ложь.
Официальная большевистская версия расписывала «героизм» восставших матросов. Что произошло на самом деле?
Эскадренный броненосец «Князь Потёмкин Таврический» был построен на Николаевском судостроительном заводе и вступил в строй российского Черноморского флота в 1904 году. Водоизмещение 12,5 тысяч тонн, скорость 16 узлов. Вооружение - 4 (305-мм), 16 (152-мм), одно (475-мм), 10 малокалиберных орудий, 5 торпедных аппаратов. Экипаж 730 человек.
Что на самом деле произошло на «Потёмкине»
13 июня 1905 года броненосец «Князь Потёмкин Таврический» в сопровождении миноносца № 267 пришёл из Севастополя к острову Тендра для производства, в присутствии прибывшей из Петербурга комиссии, опытных артиллерийских стрельб. Корабль был новый, недавно спущенный на воду, в связи с этим и команда была новая. Почти половина матросов состояла из новобранцев последнего года призыва. Они только что пришли из деревни и в политике не разбирались. Остальная масса также наполовину состояла из матросов призывов последних годов и собрана была из команд других кораблей, и только небольшая группа (около 100 человек) состояла из старослужащих матросов, прослуживших во флоте пять и более лет.
После отдыха ревизор броненосца мичман Макаров вместе с баталёром Геращенко, с двумя артельщиками и с двумя коками был послан на миноносце № 267 (далее мы номер миноносца опускаем) в Одессу для закупки провизии для команды. В связи с проходившей в Одессе забастовкой, мясо (28 пудов) было закуплено в частном магазине Коновалова. Мясо, хотя и не местного, а привозного убоя, было пригодным к употреблению. После возвращения миноносца в ночь на 14 июня на Тендру часть этого мяса была отпущена на дневную варку борща для команды, а оставшееся количество было подвешено в мешках на спардеке.
14 июня, незадолго до обеда, стоявшему на вахте квартирмейстеру матросу Луцаеву кем-то из команды было замечено, что борщ сварен из плохого мяса. Луцаев доложил об этом на вахту, после чего висевшее на спардеке мясо было освидетельствовано в присутствии мичмана Макарова старшим судовым врачом Смирновым. Смирнов нашёл его в достаточной степени свежим, нуждавшимся лишь в промывке рассолом для удаления замеченных на нём местами личинок домашней мухи, в жаркое время года вообще легко появлявшихся на всяком мясе. Червей, как потом писали еврейские историки партии, на мясе обнаружено не было!
О результатах освидетельствования было доложено офицеру, по распоряжению которого команде своевременно был дан обед. Но лишь только в камбузе началась раздача борща по бакам, как туда вошёл минный машинный квартирмейстер Афанасий Матюшенко с несколькими матросами. Они не разрешили команде разбирать борщ, говоря, что есть его не следует, потому что мясо с червями (черви были в инструкции, переданной Матюшенко социал-демократам). Затем они вошли в батарейную палубу и не позволили садящейся за обед команде спускать обеденные столы и стали выгонять команду с батарейной палубы. Молодые матросы всегда слушались и повиновались матросом, прослужившим на флоте несколько лет. Матюшенко на Черноморском флоте был с 1900 года и за пять лет дослужился до унтер-офицера, Вакуленчук - с 1898 года. Это решение, ни в коем случае не есть борщ, передавалось среди команды ещё задолго до обеда. Но некоторые из команды, находя борщ по вкусу ничем не отличавшемся от обычного, даже советовались между собой, подчиняться этому подстрекательству или нет.
Но когда Матюшенко и Вакуленчук со своими сообщниками стали открыто гнать всех из камбуза и с батарейной палубы, то из страха перед ними часть команды (а это были в основном новобранцы), разбирая один хлеб, стала расходиться на бак. Другие же стали пытаться пообедать украдкой. К вахтенному Луцаеву на сей раз подошёл Матюшенко со своей братвой и подтвердил, что команда жалуется на недоброкачественность борща и есть его не хочет. Просил, чтобы тот доложил вахтенному начальнику. Это заявление через старшего офицера капитана 2-го ранга Гиляровского было доложено немедленно командиру броненосца капитану 1-го ранга Голикову. Голиков вышел на шканцы, приказал играть сбор и вызвал на шканцы судового врача Смирнова. Когда команда собралась, Голиков обратился к ней с разъяснением необоснованности её претензий. Ведь он думал, что требования идут от команды и никак не подразумевал, что на борту броненосца затаились зачинщики бунта, подкупленные с берега социал-демократами. Затем Голиков приказал желающим идти обедать - выйти из фронта. Отказавшихся выйти оказалась (по воспоминаниям очевидцев) около 30-40 человек. Вызвав караул, Голиков приказал старшему офицеру Гиляровскому арестовать всех, не пожелавших идти обедать и отправить на гауптвахту.
Как только этот приказ прозвучал (потом еврейскими историками партии была придумана версия, что Голиков приказал всех расстрелять), все эти 30-40 матросов беспорядочной толпой бросилась в батарейную палубу, где стали ломать пирамиды и разбирать стоящие в них винтовки и требовать патронов. Часть стоявшей во фронте команды также устремилась за бунтовщиками на батарейную палубу.
Только тогда капитан 1-го ранга Голиков приказал караулу зарядить ружья, а всем находящимся на шканцах офицерам пересчитать всю оставшуюся команду. В это время с батарейной палубы выбежал Матюшенко с криком: «Что вы, братцы, неужели в своих стрелять будете». Разбив о палубу винтовку и бросив её в сторону командира, он прокричал: «Смотри, Голиков, будешь завтра висеть на ноке». Голиков приказал старшему офицеру вместе с караулом спуститься на батарейную палубу, куда скрылся Матюшенко. В это время со спардека раздались ружейные выстрелы: были убиты лейтенант Неупокоев и часовой у кормового флага. Все находящиеся на шканцах матросы, охваченные паникой, бросились к люку адмиральского помещения, куда спустился командир Голиков. Другие же стали бросаться за борт броненосца, пытаясь вплавь добраться до стоявшего за кормой миноносца. Но со спардека и батарейной палубы по плывущим была открыта стрельба, в результате которой были убиты лейтенант Григорьев, прапорщик Ливенцов и несколько матросов. Заговорщики стреляли по своим же, чтобы потом обвинить офицеров в убийстве матросов. Эти факты, как и многие другие, из всей истории с «Потёмкиным» были изъяты...
Оставшийся на шканцах капитан 2-го ранга Гиляровский, спасаясь от пуль вместе с тремя матросами из оставшегося караула, попытался уйти под прикрытие башни. Но в это время с батарейной палубы выскочил матрос Вакуленчук и с винтовкой в руках направился к Гиляровскому. Гиляровский, заметив целившегося в него Вакуленчука, выхватил из рук одного из караульных винтовку и выстрелил в матроса. Вакуленчук, раненный, отбежал к борту и, потеряв равновесие, упал в воду. Со спардека раздался новый залп, которым был убит Гиляровский.
Заговорщики, вооружённые винтовками, стали собираться на шканцах. Они старалась ободрить команду и уговаривали её продолжать бунт, указывая на то, что начато хорошее дело и что его надо довести до конца. Матюшенко со своими подручными вывели из адмиральского помещения командира броненосца Голикова на суд толпы. Голиков хотел что-то сказать окружившей его озверевшей толпе, но Матюшенко, не дав ему говорить, крикнул «расступись» и выстрелил в него. После чего тело командира броненосца было выброшено за борт. Вслед за этим на шканцы был вызван лейтенант Тон, к которому Матюшенко обратился с требованием снять погоны. Тон ответил: «Дурак, не ты их мне надел, не тебе их с меня и снимать». Матюшенко ткнул Тона в погоны и проговорил: «Напились крови, а вот и вам пришёл конец». После чего отступил на несколько шагов и, крикнув, «разойдись», выстрелил в лейтенанта. Тон, упав навзничь, пытался достать револьвер, но близко стоявшие бунтовщики сделали по нему ещё несколько выстрелов. Озверевший Матюшенко, добив лейтенанта ружейным прикладом, выбросил тело за борт. После этой расправы бунтовщики бросились в офицерские каюты и разграбили как их, так и вещи убитых ими матросов. Из кают-кампаний бунтовщики вывели мичмана Вахтина, избили его и в бессознательном состоянии кинули в лазарет. Был ранен и судовой священник Пармен, которого один из бунтовщиков ударил прикладом в лицо. Раненый кем-то в живот старший врач Смирнов ушёл в свою каюту и лёг на койку. Фельдшер Бринк попытался оказать помощь Смирнову, но ему не разрешили. Матюшенко спросил Смирнова: «Ну что, мясо-то хорошее было? Вот мы тебя на котлеты изрубим». Затем бунтовщики вынесли Смирнова на верхнюю палубу и с криком «раз, два, три» - выбросили его, ещё живого, за борт. Оставшиеся в живых офицеры и кондукторы были связаны и отведены в кают-компанию.
Затем бунтовщики назначили прапорщика Алексеева командиром броненосца, кондуктора Мурзака - старшим офицером, кондуктора Шопоренко - артиллерийским офицером, квартирмейстеров Волгина и Коровенского - вахтенными начальниками.
Всё происшедшее на «Потёмкине» было замечено вахтенным стоявшего у «Потёмкина» за кормой миноносца. Он немедленно доложил командиру Клодту, сказав, что на броненосце происходит бунт. Выйдя наверх и, убедившись в правильности доклада, лейтенант Клодт решил сняться с якоря и уйти от броненосца. Но выбрать якорь не удалось, так как миноносец стали обстреливать с броненосца ружейным огнём. Было решено обрубить канат. Заметив движение миноносца и опасаясь быть им взорванным, бунтовщики стали требовать, чтобы миноносец подошёл к борту броненосца, открыв затем по миноносцу огонь из 47- и 75-мм орудий. Видя, что сняться с якоря не удаётся, лейтенант Клодт, уступая требованиям команды не подвергать миноносец обстрелу, отправился на броненосец. На палубе Клодт увидел новоиспечённого командира броненосца прапорщика Алексеева и толпу матросов, которые предложили ему исполнять обязанности старшего офицера. Клодт решительно отказался. Тогда с него были сорваны погоны, а сам он был связан. Этот случай с миноносцем еврейскими историками был истолкован по-своему: якобы команда миноносца примкнула к бунтовщикам. На самом деле миноносец попросту был захвачен, и ему было приказано идти совместно под дулами направленных на него орудий броненосца.
Затем был сварен новый обед из того же, якобы червивого мяса и никто на сей раз не жаловался, что оно в червях, дело было не в мясе. Дело было в другом. Отмыв палубу от крови, главари бунта решили идти в Одессу для пополнения запасов угля и провизии. На этом переходе мятежники выбрали из своей среды комиссию, на которую были возложены обязанности по управлению всеми судовыми делами. Эта комиссия завладела судовой кассой, в которой оказалось 21391 р. 50 1/2 копейки казённых денег и 683 р. 87 коп., принадлежащих Харькевичу, прикомандированному к броненосцу для пристрелки орудий во время испытаний.
Около 8 ч. вечера броненосец в сопровождении миноносца пришёл в Одессу и стал на внешнем рейде. На другой день, 15 июня, в 6 ч. утра под прикрытием вооружённой команды на берег был свезён труп убитого матроса Вакуленчука, которого, как известно нам теперь, зверски никто не убивал. Он был убит не за борщ, а за то, что хотел убить старшего офицера. На труп кем-то была положена прокламация революционного содержания. Попытки властей вступить в переговоры с бунтовщиками ничего не дали.
Около 10 утра миноносец, сопровождаемый паровым катером с вооружёнными матросами, силою взял на буксир стоявший у набережной Новой гавани гружёный углём купеческий пароход «Эмеранс», с которого на броненосец было перегружено 15 тысяч пудов угля. В этот же день с утра к броненосцу на шлюпках подплывало много посторонних лиц, среди которых многие были в студенческой форме. Посетители произносили речи противоправительственного характера и старались ещё больше разжечь мятежное настроение команды. В числе посторонних штатских лиц находились члены социал-демократической партии Бунда: Абрам Березовский (или Бжезовский) под кличкой «Кирилл», Константин Фельдман, назвавшийся студентом «Ивановым», и некто Плесков, назвавшийся «Афанасием». Они переоделись в форму матросов и остались на броненосце. «Афанасий» вскоре сошёл на берег и больше не вернулся.
Около 6 ч. вечера на рейд из Николаева пришло судно «Веха». Став на якоре, командир «Вехи» полковник корпуса флотских штурманов Эйхеп, ничего не подозревая, направился на броненосец с рапортом. Едва Эйхеп поднялся на палубу «Потёмкина», как тут же был окружён вооружёнными бунтовщиками, которые отняли у него саблю, сорвали погоны, связали и отвели в адмиральское помещение. Затем на броненосец были доставлены все офицеры «Вехи» и судовая касса с находящимися в ней 1400 руб. казённых денег, которыми завладели бунтовщики. Главари бунтовщиков хотели учинить расправу над офицерами, но большинство команды этому воспротивилось. Около 9 ч. вечера того же дня офицеры «Вехи» съехали на частных шлюпках на берег, а утром 16 июня были освобождены и офицеры с «Потёмкина». Бунтовщики не отпустили нужных им офицеров для управления броненосцем: прапорщика Алексеева, поручика Коваленко, подпоручика Калюжного и лекаря Головенко. В это же время были освобождены и кондукторы, которые под страхом смерти не должны были вмешиваться в дела комиссии. На «Веху» с «Потёмкина» было доставлено 72 человек больных и раненных матросов.
16 июня во время похорон Вакуленчука улицы, ведущие к порту были заняты войсками. Участвовавшие в похоронах 20 членов команды «Потёмкина» были задержаны и арестованы.
Фельдман с помощью Матюшенко собрал всю команду и объявил, что народ на берегу восстал против правительства, что армия готова к нему присоединиться и ожидает только сигнала с «Потёмкина». Таким сигналом должна быть бомбардировка Одессы броненосцем из всех орудий. То же самое говорили и «Кирилл» с Матюшенко. Большинство голосов склонялось в пользу бомбардировки, причём решено было начать обстрел с дома командующего войсками и городского театра, в котором, по утверждению «Кирилла» проходило заседание городских властей. После принятия этого решения броненосец снялся с якоря и, отойдя на некоторое расстояние, открыл огонь, сделав из 47-мм орудий три холостых и два боевых выстрела, один из которых был разрывным снарядом. Затем броненосец возвратился на своё место и стал на якорь.
В 12 часов дня 17 июня к Одессе стала подходить эскадра под командованием вице-адмирала Кригера в составе 5 броненосцев и 6 миноносцев. При приближении эскадры «Потёмкин» снялся с якоря и в полной боевой готовности пошёл навстречу эскадре. Не исполняя сигналов адмирала и продолжая идти полным ходом, «Потёмкин» прорезал линию судов эскадры. При расхождении с эскадрой команда прокричала «ура». В ответ послышались крики со стороны броненосца «Георгий Победоносец». Эскадра повернула на 16 румбов и пошла вперёд за «Потёмкиным», «Потёмкин», заметив этот манёвр, в свою очередь повернул обратно и, пройдя строй эскадры, пошёл к Одессе. В это время на «Георгии Победоносце» вспыхнуло возмущение со стороны команды, которая завладев кораблём, вывела его из строя эскадры. Когда эскадра скрылась из виду, к «Георгию Победоносцу» подошёл миноносец, с которого на палубу броненосца перешло несколько вооружённых матросов и с ними «Кирилл», Фельдман и Матюшенко. Они стали произносить речи, призывая команду присоединиться к «Потёмкину» и арестовать всех офицеров. Большая часть команды «Георгия Победоносца» не пожелала перейти на сторону бунтовщиков и произвести расправу над офицерами. Броненосец снялся с якоря и ушёл в море для следования в Севастополь. После сигнала с «Потёмкина» «Буду стрелять» «Георгий Победоносец» должен был повернуть обратно, но пройдя мимо «Потёмкина», он дал полный ход и с явным намерением сдаться властям вошёл в одесскую гавань. Пленница «Потёмкина» «Веха», воспользовавшись темнотой, направилась в Очаков, а оттуда в Николаев.
19 июня в 5 часов пополудни «Потёмкин» и миноносец прибыли в румынский порт Констанцу. В порту главари бунта попытались завладеть транспортом «Псезуапе». Командир транспорта капитан 2-го ранга Банов узнал, что съехавшие на берег матросы с «Потёмкина» намереваются склонить его команду присоединиться к мятежникам. В случае несогласия и попытки транспорта уйти мятежники угрожали потопить его. Банов приказал развести пары и ввёл ночью транспорт в гавань. В ту же ночь миноносец сделал попытку войти туда же вслед за транспортом, но был остановлен выстрелом с румынского крейсера «Елизавета».
22 июня в 7 часов утра корабли подошли к Феодосии и стали на якорь. Городскому голове и гласному Думы, прибывшим на броненосец, бунтовщики предъявили требования о немедленной доставке продовольствия, воды и угля. Дав обещание доставить провизию и уклонившись от других требований, представители города съехали на берег. В 4 часа дня к берегу подошёл катер в сопровождении миноносца, который взял на буксир нагруженное продовольствием судно «Запорожец» и отвёл его к «Потёмкину».
В 23 часа ночи городской голова снова получил от бунтовщиков требование доставить на броненосец уголь с угрозами начать бомбардировку города. Городской голова доложил об этом министру внутренних дел и, оповестив жителей города об угрозе бомбардировки, рекомендовал всем покинуть город. 23 июня в 8 часов утра в порт пришёл катер с броненосца, и представитель бунтовщиков объявил, что если уголь не будет отпущен, то команда броненосца возьмёт его силой. Ответа от городского головы не поступило. Тогда в порт снова вернулся катер в сопровождении миноносца, под охраной которого подошёл к стоявшим у набережной двум баржам с углём с намерениями завладеть ими. На баржи перешло несколько матросов, которые стали выбирать якоря. В это время к берегу подошла рота солдат, которая открыла огонь по катеру и миноносцу. После первого залпа несколько человек с катера упали в воду, а перешедшие на баржи налётчики попрятались в трюмы. Затем был дан второй залп. После этого к баржам подошёл военный катер с солдатами, которые арестовали укрывшихся на баржах матросов. Фельдман с Кошубой, которые спрыгнули во время обстрела катера в воду, были схвачены на берегу. Когда катер и миноносец подошли к «Потёмкину» без барж с углём, среди мятежников началась паника. Оставшийся на броненосце «Кирилл» подстрекал команду бомбардировать город и захватить его, но большинство команды на это не согласилось и потребовало идти в Румынию. С броненосца было видно, как население Феодосии бежало в горы, спасаясь от бомбардировки города «Потёмкиным».
24 июня «Потёмкин» и миноносец прибыли в Констанцу. На следующий день после переговоров с румынскими властями броненосец был введён в гавань, команда его была свезена на берег, и на борт «Потёмкина» вступили румынские военные. Миноносец не пожелал сдаться румынам, снялся с якоря и ушёл в Севастополь. Не пожелавшие возвратиться в Россию бунтовщики румынскими властями были разделены на партии и отправлены из Констанцы в другие места для жительства.
26 июня на рейд Констанцы пришёл отряд русских военных кораблей под командованием контр-адмирала Писаревского. Пожелавшие возвратиться в Россию 48 человек команды «Потёмкина» были переданы в руки российским властям. «Потёмкин» был отведён в Севастополь. Затем в Севастополь возвратилось ещё 62 человека. И таким образом из общего числа 763 человек команды «Потёмкина» в Россию возвратилось 110 человек. Оставшаяся часть команды, боясь наказания, разделилась на две большие группы. Одна часть возвратилась в Россию в 1917 году после февральской революции. Другая часть навсегда осталась за границей, скитаясь по разным странам в поисках убежища. Известно, что часть из них осела в Южной Америке и Канаде, другие же пожелали искать счастья в Австралии.
Суд
С 25 января по 4 февраля 1906 года в Севастополе состоялся военно-морской суд. По делу о мятеже были привлечены 68 потемкинцев. Но в это число не попало большинство активных участников и руководителей мятежа, которые остались за границей. В руках суда оказались преимущественно те матросы, которые участвовали в захвате барж с углём, и те, которые вернулись в Россию. Из упоминаемых в обвинительном акте лиц активную роль в мятеже играли Мурзак, Мартынов, Неупокоев, Завалишин и Костенко. В этот список попал и прапорщик Алексеев, давший согласие быть командиром броненосца, доктор Галенко и подпоручик Калюжный, являвшиеся по существу противниками захвата «Потёмкина» и срывавшие все попытки бандитов, подстрекаемых Фельдманом и «Кириллом», открыть огонь по Одессе и Феодосии.
Царский суд не был таким кровожадным, как пытались представить нам тогдашние еврейские средства массовой пропаганды. Он констатировал:
«В рассматриваемом случае, когда важнейшие преступники были увлечены примером других, а все остальные действовали под угрозой лишения жизни, зачинщиков и главных виновников нет. Поэтому все наказания назначаются по усмотрению суда, в зависимости от вины и степени участия каждого».
На основании манифеста от 21 октября 1905 года смертная казнь трём матросам была заменена каторгой на 15 лет, 16 человек были осуждены к различным срокам каторжных работ, остальные отделались посылкой в исправительно-арестантские роты.
Главарь бунта и убийца Матюшенко вместе с матросом Вакуленчуком вошли в историю как герои. О них даже написаны статьи в Большой советской энциклопедии. Они названы как «одни из организаторов революционного движения на Черноморском флоте». Если это так, то зачем нужно было топить Черноморский флот не названным «организаторам революционного движения» в июне 1918 года? Только лишь потому, что он был не революционным, а контрреволюционным. Русские моряки и офицеры отказывались топить свой флот.
Если действия Матюшенко и его сообщников квалифицировать по законам Российской Империи и сегодняшним, то это были не герои, а бандиты. Как и те, которые сегодня угоняют самолёты и захватывают заложников. Только тогда эти бандиты под действием сионистской пропаганды захватили броненосец, а в качества заложников были их собственные товарищи. Они даже в них стреляли. Стреляли не в буржуев, а в простых крестьянских парней. Один Матюшенко хвастался прибывшему на броненосец Фельдману, что из семерых офицеров он собственноручно убил пятерых. Сколько бы он убил ещё, доживи он до 1917 года!
По воспоминаниям Фельдмана «Матюшенко никогда не был сознательным социал-демократом, хотя и любил называть себя таковым». Ещё когда решался вопрос о бомбардировке Одессы, Матюшенко бросает команде вызывающе: «Буду стрелять по городу даже помимо вашей воли, а вы, если хотите, - вяжите меня и предавайте начальству». После ухода «Георгия Победоносца», охваченный паникой, он кричит: «В Румынию, сдаваться!».
За границей Матюшенко мечется из страны в страну. Из Румынии отправился в Швейцарию, где по воспоминаниям Н.К. Крупской встречался с Лениным (только непонятно, зачем Ленину был нужен Матюшенко, а Матюшенко - Ленин). Из Швейцарии едет в Америку, оттуда во Францию; переходит из партии в партию - от социал-демократов к социал-революционерам, от социал-революционеров к анархистам, от анархистов к максималистам. Во всех странах Матюшенко живёт на широкую ногу (его бандитизм был хорошо оплачен). В июне 1907 года он возвратился в Россию под чужой фамилией, но был узнан, судим и 20 октября 1907 года по приговору военно-морского суда повешен.
Как вспоминают очевидцы, «приговор ему читали долго, больше часа. Перечислили все его преступления, чуть ли не против всех статей уголовного кодекса... Подошёл священник. Он его слегка отстранил рукой и пошёл твёрдо и легко к виселице».
А Фельдману удалось бежать
Через насколько дней после поимки, ещё в Феодосии, к двери камеры, где сидел и ждал своей участи Фельдман, подошёл какой-то солдатик-еврей. Назвался Мочедлобером и предложил помощь для побега. Но вскоре, ещё до организации побега Фельдмана, Мочедлобер попытался убить начальника гарнизона Герцыка, промахнулся и убил стоявшего рядом с Герцыком солдата, за что и был повешен. Вместе с арестом и казнью Мочедлобера у Фельдмана исчезла надежда на побег с феодосийской гауптвахты. Офицер Померанцев, допрашивавший Фельдмана, пытался узнать его фамилию от арестованных матросов. Но они его настоящую фамилию не знали, но выдали как «не своего». В сердцах Померанцев, узнавший кто такой на самом деле Матвей Иванов (так он назывался, когда проник на броненосец), сказал: «И всю смуту ради этого жиды делают».
Раскрыв псевдоним, Фельдмана перевели в Севастополь. Начальником военной гауптвахты, где временно сидел Фельдман, был ефрейтор Бурцев. «Бурцеву нужны были деньги и он, узнав, какая «птица сидит в его клетке», решил разбогатеть. Решено было усыпить часового папиросами. Но потом возник другой вариант - найти среди солдат-охранников еврея. Как вспоминал Фельдман: «Бурцев верил, что каждый еврей сочувствует революции и стоит ему сказать одно слово, чтобы заставить его действовать с ними. - Уж ты, Костинька, подожди, - часто говорил он мне, - только придёт на этот пост часовой-еврей! Как придёт, так сейчас и уйдёшь, - в этом не сомневайся! Эх, евреи - золотой народ!- заключил он, захлёбываясь от восторга. Сомневаясь, прав ли он был вообще в своей вере в «еврейскую революционность», но на этот раз «еврейство» не обмануло его... Как-то утром Бурцев подошёл к моей камере и сказал: «Сегодня в третьей смене часовой-еврей, действуй!» И таким солдатом-евреем оказался Штрык.
Штрык согласился помочь бежать Фельдману, но только...за деньги, сославшись на извечное, что он бедный еврей. Фельдман передал на волю записку, что на организацию побега нужно 1000 рублей. К побегу были подключены: от одесской организации Бунда брат Фельдмана Самуил (по кличке «Евгений»), от киевской организации - Коган («Андрей») и Зборовскай («Фёдор»), от крымской организации - Канторович и известный впоследствии большевик Адольф Абрамович Иоффе, который и вывез Фельдмана за границу
За границей, в Германии, находилась берлинская группа Бунда, которая оказывала материальную помощь «российской революционной эмиграции», выделяя ей ежемесячно 1000 марок. Как вспоминал подключившийся к организации побега Фельдмана В. Бухгольц, такие деньги «мне выдали и я передал их брату Фельдмана». Вторая сумма денег в 1000 марок была получена от немецкого фабриканта Юлиуса Герсона. Деньги, полученные для спасения Фельдмана, были немедленно переправлены в Россию. Для Фельдмана на деньги германских социал-демократов была подготовлена возможность контрабандного перехода через русско-германскую границу. Через несколько дней Фельдмана доставили на квартиру Карла Либкнехта (Гарнштейна), где Костя Фельдман подробно рассказал о события, происшедших на броненосце «Потёмкин».
Что должно было быть
1905 год вошёл в историю как первая попытка сионистов захватить власть в России. В учебниках по истории партии нам писали о росте социал-демократических организаций в различных городах России, о росте их влияния на массы. Но кто такие были российские социал-демократы тщательно скрывалось, а о большевиках тогда мало кто знал. Мы ведь до сих пор так и не знаем истории той партии, которая с 1917 года находилась у власти в России. А история её зарождения вообще покрыта мраком. Из сохранившихся воспоминаний участников знаменитого 2-го съезда РСДРП, с которого берёт начало большевизм (Аксельрода, Мартова, Дана, Плеханова и других), стало известно, что родоначальником большевистской партии является Бунд - союз евреев по всей России, а не только западных областей России. Именно на 2-м съезде РСДРП усилиями Ленина Бунд раскололся на фракции: появились меньшевики и большевики. Но все это было условно. На последующих съездах РСДРП те, кто ещё вчера были в большинстве, становились меньшинством, а меньшинство - большинством. Все они были под одной крышей - РСДРП - вплоть до рокового для России дня 25 октября 1917 года, когда, снова объединившись, бундовцы окончательно захватили власть в России. Ещё тогда, до захвата власти, Ленин любил говорить «Наша задача - врозь идти, вместе бить». События, произошедшие на броненосце «Потёмкин», приоткрывают одну тайну, о которой поведал троцкист Х.Г. Раковский, проходивший в 1938 году по делу «Правотроцкистского антисоветского блока». «Бунт на «Князе Потёмкине» - это частичный, преждевременный взрыв обширного, смело задуманного плана всеобщего восстания, которое должно было охватить огненным кольцом весь русский Черноморский флот. Это восстание должно было вспыхнуть в июле, во время больших морских манёвров. По условному сигналу - две ракеты, выпущенные с палубы броненосца «Екатерина 2-я» - участвовавшие в заговоре матросы должны были убить своих офицеров и от «имени народа» (так у Раковского и записано с кавычками. - Г.Н.) овладеть всеми судами. Как известно, несчастный инцидент с тухлым мясом преждевременно вызвал бунт на «Князе Потёмкине» и разрушил весь наш план».
На «Потёмкине» произошёл обыкновенный бунт (как и говорит Раковский), организованный Матюшенко и Вакуленчуком. За несколько дней до выхода «Потёмкина» в море севастопольский комитет Бунда получал письмо от Матюшенко, в котором спрашивалось, не принесёт ли «Потёмкин» вреда революции, если поднимет бунт. Не желая разъединять действия матросов-заговорщиков, комитет просил Матюшенко не предпринимать ничего до начала действий на других броненосцах. По воспоминаниям Фельдмана «состав команды «Потёмкина» не особенно благоприятствовал восстанию, матросы «Потёмкина» далеко не были самым революционным ядром Черноморского флота».
Фельдман писал: «Восстание должно было вспыхнуть на Тендре, пустынном острове, куда ежегодно выезжает на манёвры эскадра. Ночью, в заранее условленный час, на всех кораблях участники заговора бросятся на спящих офицеров, свяжут их и объявят республику. И препятствием для осуществления этого плана стал «Потёмкин». На нём почти не велась агитация, команда его считалась самой отсталой, а это был самый сильный броненосец Черноморского флота, который и погубил всё дело восстания».
На броненосце назревала мысль о бунте, а не об организованном восстании. Так что фильм Эйзенштейна от начала и до конца - блеф. Бундовцам было ясно, что «Потёмкин» сорвал задуманный план всеобщего выступления флота. Поэтому, чтобы как-то спасти положение и направить взбунтовавшую массу «Потёмкина» в нужное русло начавшейся на берегу забастовки, Фельдман поспешил к броненосцу. В своих воспоминаниях он отмечал:
«Надо немедленно заставить матросов высадить десант, вместе с рабочими взять город, и основать республику в Одессе... Нужно было спешить к броненосцу. Не было времени сноситься с организациями, и я решил действовать за своей личной ответственностью». Прибыв на броненосец, Фельдман увидел следующую картину: «Из первых же разговоров на корабле стало ясно, что положение тут не такое простое, каким оно казалось со стороны. Вместо ожидаемого энтузиазма мы встретили здесь серый приём и неопределённее настроение. Матросы как будто сами были удивлены своим делом, не свыклись ещё с новизной положения, не знали ещё, что делать, куда и с кем идти». А далее Фельдман с горечью отмечал «Мы убеждали матросов сойти на берег и примкнуть к восставшему народу, но матросы отказывались покинуть корабль и сойти на берег, чтобы вместе с рабочими захватить город, повелеваясь своему сознанию». Матросы не поддались и уговорам Фельдмана стрелять по городу. И воспротивились поднятию красного флага на «Потёмкине».
Бунт на «Потёмкине» никто из эскадры не поддержал. «Потёмкин» сдался румынам после 11 дней скитаний по Чёрному морю. «Георгий Победоносец» был в состоянии бунта одни сутки. «С того момента, как «Потёмкин» превратился в корабль-скиталец (так поэтически его окрестил Воровский на страницах бундовской газеты «Пролетарий» № 10, 1905 год), он потерял ценность и значение для революции». Представляет интерес высказывание Ленина, жившего в то время в Швейцарии, опубликованное в парижской газете «Матэн»: «Удивительное дело: революция завладела броненосцем и не знает, что с ним делать».
Судьба жестоко покарала тех, кто прямо или косвенно принимал участие в событиях, происшедших на броненосце «Потёмкин». А.А. Иоффе покончил жизнь самоубийством в 1927 году. Карл Либкнехт расстрелян в 1919 году за попытку взять власть в Германии. Известно, что матросов в Констанце встретил Х.Г. Раковский, чтобы «передать привет от европейского пролетариата и вдохнуть в их усталые души энергию к новой борьбе», как он сам писал. За попытку государственного переворота в СССР он был расстрелян в 1941 году. К.И. Фельдман и два его брата за попытку создания на юге России «еврейской республики» были расстреляны в 1937 году. Судьба Бурцева и Штрыка, бежавших вместе с Фельдманом за границу, неизвестна. М.И. Васильев-Южин, прибывший в Одессу по поручению Ленина для руководства восстанием, был расстрелян в 1937 году. «Кирилл» (А. П. Бжезовский или Березовский) был расстрелян в 1938 году.
